Онлайн книга «Наследство»
|
Конечно, меня это не касалось, но я подумала, что подобное можно вытерпеть только если очень любишь… Мне тоже было больно тогда… Ведь иногда слова ранят сильнее ударов… А она переспросила: «Кого?» Понимаешь, «кого?». Она не увязывала слова «любить» и «Алекс» вместе. Потом посмотрела вверх, на небо. Там уже появлялись звезды. Она сказала: «Вон Большая Медведица. Видите? Ручка ее ковша показывает на север… В Москве тоже видна Большая Медведица…» И в ее голосе было столько горечи… Столько боли… И я вдруг подумала, что ей гораздо хуже, чем мне. Ведь дома у нее остался ребенок… У меня нет детей, но есть две младших сестры, и я прекрасно помню, как переживала мама, когда они болели… «Вы, наверно, скучаете по дочке», – сказала я. И тут она впервые заплакала, закрыв лицо руками. Беззвучно. А рядом играла музыка, доносились песни и смех. Мне стало так ее жаль, почти как себя… «Зачем так мучиться? Вы же несчастливы. Почему бы вам не уехать обратно?» Она ответила с ужасающим безразличием: «Я это заслужила». Понимаешь, она говорила о своей жизни с Алексом как осужденный о наказании. И тогда я поняла, что, когда срок, назначенный Надеждой себе самой, выйдет, ничто не удержит ее здесь… Нина устало потерла пальцами виски. Женщина, сидевшая рядом, молчала тоже. И это молчание делало их, еще часом раньше незнакомых, а полчаса назад – готовых стереть друг друга в порошок, союзницами. – Слушай, – сказала Нина, – может, ты ошибалась? Может, ему и не нужна твоя безропотность? Рявкнула бы разок, глядишь, стало бы все по-другому. – Ты плохо знаешь наших мужчин, – возразила Фериде. – Ерунда. Мужик, он и в Африке мужик, – фыркнула Нина. – Что я знаю точно: никто никогда не унизит меня. А если попытается – ему придется о-очень несладко. – Да, ты не канарейка, – абсолютно серьезно произнесла Фериде. – Ты – кошка. Сама по себе. Из тех, что невозможно приручить. Ты подпустишь к себе лишь того, кого выберешь сама. Возможно, и никого. И если ты упадешь, то на все лапы. – А ты тогда кто? – Собака, наверно. – Она грустно улыбнулась. – Бьет хозяин, гонит, а все хорош. – Восточная философия? Занятно… Ну а кем, по-твоему, была Надежда? – Точно не знаю… Тогда она показалась мне красивой бабочкой. Только крылышки у нее потерли. Чтобы не улетела… – Сукой она была, вот кем… – Спохватившись, Нина закусила губу. Откровения не входили в ее планы. – А что, нельзя тебе тоже кошкой заделаться? Или, например, акулой. Ка-ак цапнуть! – Она усмехнулась, поднимаясь. – Ладно, мне пора. Пообещай, что не будешь вешаться, топиться или резать вены. А то приставлю к тебе парочку крепких ребят. Слушай, может, это и есть лучший выход? Подберу посексуальнее. – Тебе-то что за дело? – удивленно встрепенулась Фериде. – Абсолютно никакого, – передернула плечами Нина. – Мне вообще по фигу все и всё, кроме моего бизнеса. Через пару минут я не вспомню твоего лица. Просто, когда женщина дурью мается, мне становится обидно за свой пол. Асим был в ресторане, где с относительным аппетитом поглощал жареного цыпленка. – Для жертвы аварии ты выглядишь совсем неплохо, – заметила Нина. – Благодарю. Присоединяйся, – кивнул он на соседний стул. – Ты не слишком круто обошелся со своей бывшей подружкой? – Что? – Асим даже обронил нож от удивления. – Иногда ты бываешь слишком жесток. – Кто бы говорил! – хмыкнул Асим. – Тоже мне мать Тереза. Впрочем, – он выровнял тон, заметив, что официант заинтригованно скосился в их сторону, – моя личная жизнь касается только меня и не подлежит обсуждению. – Для твоего возраста у тебя слишком бурная личная жизнь, – язвительно заметила Нина. – Стараюсь, – скромно улыбнулся Асим. – Наверстываю упущенное. В твои годы я тоже был… как это по-русски… dark blue stock. [6] – Что?! – От возмущения Нина привстала. – Ты назвал меня синим чулком?! Скажи еще, что я – девственница! – Для твоего возраста это было бы странно. Но, учитывая твою вечную занятость, вполне объяснимо. Эй, – заметив, как Нина побагровела от негодования, он в знак примирения поднял кверху ладони, – я пошутил. Извини. Дурацкая шутка. – Ну почему… – Нина вызывающе поставила на стол оба локтя и сцепила пальцы на подбородке. – Хочешь узнать, как я лишилась невинности? – Не хочу, – отрезал Асим. – Этого еще не хватало. Избавь меня от пошлых откровений. – Ни пошлости, ни откровений. Мне было восемнадцать. Я решила, что настала пора, и сделала это. Вот и все. – Настала пора? – невольно вырвалось у Асима. – Разве это как пойти пообедать? – Почему нет? Обязательно все усложнять? Разыгрывать мелодрамы, топиться, стрелять и вешаться? Или в стародавние времена твоей юности все было иначе? – Прекрати! – рассердившись больше на себя за то, что дал втянуть себя в пикантную дискуссию, возмутился Асим. – Как ты смеешь говорить со мной о таких вещах, нахалка! – Ты первый начал. – Я извинился. – Подумаешь, я тоже могу извиниться. – Ладно, забыли, – миролюбиво поднял ладони Асим. – Кстати, есть радостная новость. К нам едет комиссия. – Международная? – всполошилась Нина, мгновенно позабыв обо всем. – Нет, всего лишь наша. – И что они хотят? – Того же, чего и все. Пожрать за наш счет, поразвлечься. – А цель? – Присвоение звания «Лучший отель года». В нашей категории, наверно, опять «Зигане» дадут. Или какой-нибудь новостройке из «четверок». – Почему не нам? – Исключено, – подавил вздох Асим. – Почему?! У нас же все по высшему классу… – Потому… – Он поджал губы, явно задетый за живое. Нина ждала, и он все же добавил злым неприязненным тоном: – По негласной политике государства, высшие награды присуждаются только тем объектам, владельцы которых – граждане Турции. Или хотя бы держатели контрольного пакета – восьмидесяти процентов акций. А у нас даже название иностранное. – Значит, из-за меня… – Из-за чиновничьей дури. Что ты хочешь? При всем своем проевропейском апломбе Турция – мусульманская страна. И этим все сказано. Так что можешь не волноваться. Приедут большие дяди, помоют ноги в бассейнах, оторвутся на полную катушку и поставят нам «А» с минусом за сероватый песок. Ладно, пойду отдам приказ о готовности номер один. |