Онлайн книга «Ребенок»
|
– Ну, должна же ты где-то хранить продукты! – Ах да, действительно… – Можешь, конечно, ходить в столовую, но если есть там каждый раз, то выйдет дороговато. Удобнее готовить самой… Телефон – там, где лифты, но если надо позвонить по межгороду, то придется идти на почту. Хотя знаешь что: можно это сделать и бесплатно. – Как??? – Я тебе покажу. – Пошли! – Я вскочила с кровати. Я была настолько взбудоражена, что сидеть на месте или чинно раскладывать по полкам свои вещи было сущей пыткой. Дверь я закрывала уже сама – как полноправная хозяйка. Когда мы шли по направлению к лифтам, навстречу нам попалась сухощавая и сутулая женщина лет пятидесяти в темном казенном халате. Шла она суетливым шагом, глядя в пол, и напоминала мне водомерку. – Здравствуйте, Серафима Гавриловна! – бодро, как на параде, выкрикнул Антон. «Водомерка» подняла голову, и мне бросилось в глаза, что смотрит она по-мышиному пронырливо. – Здравствуй, Антоша! – Принимайте новых жильцов! Это Инна, – представил он меня. – Очень приятно! – Серафима Гавриловна улыбнулась совершенно не понравившейся мне улыбкой: в ней было едва уловимое, непонятно откуда взявшееся презрение. – Инна, если будут какие-то проблемы, обращайся к Серафиме Гавриловне. – Конечно-конечно, Инночка, обращайся обязательно! – зачастила комендантша, цепко хватая меня за рукав, тыча рукой куда-то в конец коридора и подробно разъясняя, как ее в случае чего можно найти. Когда мы наконец попрощались и Серафима Гавриловна уже разворачивалась, чтобы идти в своем направлении, она вдруг снова неприятно улыбнулась и прошмыгнула по мне взглядом. Мне стало не по себе: словно меня в одну секунду ощупали чьи-то липкие руки. Когда мы с Антоном вошли в лифт, я подавленно молчала. Мой проводник по лабиринтам МГУ почувствовал это, нахмурившись, взял меня за плечи и развернул к себе: – Ты чего? – Эта Серафима… Как-то она странно на меня смотрела! – Странно смотрела? Да у тебя глюки! Я не могла не засмеяться, чувствуя приходящее облегчение: как хорошо, когда парой слов разом снимается проблема! – Точно глюки? – Точно! Как по команде я расслабилась и отдалась своему счастью – счастью жизни в МГУ, которое теперь со мной на много лет. Год жизни «зайцем» и подготовки к поступлению, пять лет учебы, три года аспирантуры… Девять лучших лет юности в лучшем изо всех возможных мест – разве это не чудо?! Мы вышли за чугунную ограду главного здания, перешли улицу и вошли в другую ограду – за ней размещались три гуманитарных корпуса, спортивные залы и площадки, магазин, столовые – еще один район необъятного города МГУ. Перед первым гуманитарным корпусом горел вечный огонь в обрамлении белых колонн, а рядом сверкал отражающий небо пруд, и везде на газонах сидели, лежали и даже просто валялись студенты. Пары обнимались на виду у всех безо всякого стеснения, и я представила себе, что когда-нибудь и мы с Антоном будем так же лежать у пруда, легко поглаживать друг друга и что-то шептать друг другу смеющимися губами. Зайдя внутрь серо-фиолетового здания, Антон повел меня к лифтам. Когда кабина опустилась и двери разошлись, я увидела очевидную, но совершенно невероятную для лифта вещь – телефон. – Вот, – гордо сказал Антон с видом человека, произносящего «Сезам, откройся!», – звони! – У меня ведь нет жетона… – И не надо! Звонишь, как по обычному межгороду: набираешь восьмерку, ждешь гудка – и номер. – Прямо так?! – А тут халява. Не веря в происходящее, я сняла трубку и услышала отдаляющийся голос Антона: – Я тебя подожду. Наговоришься – приезжай вниз! Я ехала наверх в полном одиночестве и ватными пальцами крутила диск. Возможность бесплатно звонить из лифта была уникальным просчетом университетской администрации (впоследствии эту ошибку исправили), но полностью находилась в рамках закона. Однако именно сейчас я вдруг осознала, в какую авантюру влипла, оставшись в Москве. Я набрала мамин рабочий номер и прислонилась к стене – мне нужна была опора. Несколько гудков. Затем: – Библиотека. Я не могла говорить: совесть вдруг разом скрутила мои голосовые связки. – Алло, вас не слышно! – Мама… – Доченька! – Меня даже испугал взволнованный вопль за тысячи километров от меня. – Доченька, ну как ты?! – Я поступила. Теперь говорить не могли уже на другом конце провода. Лишь пару секунд спустя я услышала совершенно потустороннее: – Как?! – Да вот так… – Так быстро закончились экзамены? – Их было всего три. Не четыре, как мы думали, а только три. – И что ты получила? – Ну, какая разница… главное, что вышел проходной балл. – Доченька!.. (Я услышала классический всхлип.) Доченька, я тебя поздравляю! Да неужели… Господи, какое же это счастье! Доченька, теперь учись, учись изо всех сил; тебе будет трудно, ты не так подготовлена, как москвичи, но старайся, как только можешь. Ты должна стать человеком, понимаешь? Доченька мне трудно говорить, я так волнуюсь, у тебя деньги бегут за переговоры… Инночка, у тебя сейчас будет много соблазнов: большой город, новые знакомые… Но ты знай свое и бей в одну точку: высшее образование и достойная работа. Муж, дети – это все, конечно, важно, но это все придет, главное для тебя – получить профессию, выйти в люди. Я смешно, конечно, говорю… Но от души, поверь мне! Стань человеком, и все у тебя в жизни будет по-человечески. Доченька, я так за тебя рада! Теперь мама откровенно плакала в трубку. – Спасибо, мамочка. Я вдруг перестала испытывать стыд: мамины напутствия как будто действительно сделали меня студенткой журфака. Ну, пусть я ей по-настоящему стану только через год, но ведь стану же! Мама так радовалась, что я начала радоваться за свое будущее вместе с ней и, как пионер, клясться в верности ее идеалам: – Я буду учиться как зверь, ты не думай! Я тут всем покажу настоящую журналистику! – Ну вот и молодец, ну и слава Богу! – Мам, ты не могла бы мне денег прислать? – Конечно-конечно! Сколько? – Ну примерно… Денежным вопросом мы и закончили разговор. Когда я подъезжала к первому этажу, где должен был поджидать Антон, то чувствовала себя окончательно успокоившейся и твердо стоящей на ногах: денег мама пришлет достаточно, а осенью я обязательно найду подработку. Вопрос же с поступлением на следующий год казался мне почти решенным. |