Книга Забытый плен, или Роман с тенью, страница 32 – Татьяна Лунина

– Лебедева, да это ты ли, краса моя ненаглядная?! – радостно изумлялся Егорин, разглядывая сокурсницу с веселым цинизмом бабника. – А говорили, укатила в Штаты, правда, что ль?

– Правда, но, как видишь, сделала откат.

Евгений рассмеялся двусмысленной шутке и, обхватив рукой талию стоящей рядом блондинки, по-хозяйски притянул к себе.

– Знакомься, киса, это – головная боль нашей юности, Лебедева Татьяна... Как тебя по батюшке?

– Батюшку давно потеряла, в младых летах еще была.

– Не ступился язычок?

– Что обязано брить, гладить не может, – парировала она и сделала шаг в сторону, собираясь покинуть неинтересную парочку.

– Лебедева, а Лебедеву привет передать не хочешь?

– Передай, – безразлично бросила через плечо Татьяна.

– А может, сама передашь? У него и мобильный имеется, – веселился за спиной Женька, – номерок – проще не бывает. – И выдал, стервец, семь цифр. Действительно, такие в памяти оседают сами. Они и осели.

Татьяна невесело усмехнулась, но тут же себя одернула: нельзя гневить Бога, когда он обещает наградить тебя материнством. Даже если у них с Андреем не сложится, убиваться никто не будет. А вот за счастье быть матерью – уже сейчас не жалко и жизни.

– Простите, – вежливо извинилась неловкая прохожая, задев нечаянно боком проходившую мимо женщину. – Ой, Надюха, привет! Ты куда пропала? Суханова, да ты, никак, тоже брюхатая? – весело удивилась «компаньонка» и осеклась, наткнувшись на злобный взгляд прищуренных глаз. – Случилось что, Надя?

Рядом стояла высокая худая брюнетка лет сорока. Хорошо одетая, умело подкрашенная, с гладкой прической и выпирающим животом.

– Это ты меня спрашиваешь? – презрительно ударила «ты» бывшая помощница по хозяйству.

– Не поняла?

– Неужели?

– Послушай, – разозлилась Татьяна, – может, объяснишь толком, что происходит?

Надежда приблизилась вплотную и зашипела в лицо, обдавая парфюмом и злобой:

– Жаждешь объяснений? Изволь. Я проклинаю тот час, когда тебя встретила, Лебедева! Тебя и твоего вшивого олигарха.

– А Лебедев здесь при чем?

– Не строй из себя целку.

– Послушай, Суханова, перестань брызгать ядом и объясни, наконец, внятно, что происходит?

– Да то, дорогуша, что твой миллионщик приказал убить отца моего ребенка. – Надька ткнула себя пальцем в живот, ее глаза наполнились слезами.

– Лебедев приказал убить твоего мужа?! Ты соображаешь, что несешь?

– При чем тут мой муж? – презрительно фыркнула Надежда. – Речь идет совсем о другом человеке.

– Ничего не понимаю, – растерялась Татьяна, – бред какой-то! Зачем Андрею понадобилось кого-то убивать? Он – бизнесмен, а не гангстер.

– В нашей стране это одно и то же, – отрезала бывшая однокурсница.

Суханова поубавила пыл, но от нее по-прежнему несло злобой, от этого негатива начинала болеть голова. Однако обвинение было слишком серьезным, чтобы от него просто так отмахнуться. Татьяна посмотрела на часы: до приема оставалось пятнадцать минут. Она решительно взяла разъяренную фурию за руку и потянула во двор.

– Пошли!

– Куда ты меня волочешь? – сопротивлялась та. – Прекрати командовать, Лебедева! Здесь тебе не кухня, а я не твоя прислуга.

– Но была ею. Забыла, как клянчила у меня это место? Идиотка, думаешь, я белоручка, сама не могу тряпкой по полу елозить? – Татьяна толкнула оторопевшую Надьку на скамью под сиреневым кустом тихого дворика. – Дура, я же помочь тебе хотела! Поддалась на твое хныканье, как тяжело тебе, бедной, живется. А ты мне теперь голову морочишь? Отвечай, что сделал Лебедев, чем он тебе так насолил, что ты и мне готова выцарапать глаза? Давай, Суханова, колись, нет времени тут с тобой прохлаждаться.

Простая вспышка гнева произвела неожиданный эффект. Суханова удивленно вытаращилась на Татьяну, потом вдруг икнула и залилась слезами. Она ревела по-бабьи, тяжело, с надрывом, размазывая ладонью слезы с соплями по намакияженному лицу.

– Успокойся! Возьми себя в руки и прекрати реветь, как корова. – В ответ раздался утробный вой. – Да перестань, идиотка, выть! – Лебедева с размаху влепила пощечину истеричке. – Хочешь, чтобы сюда весь околоток сбежался? – Открыла сумку, достала сигареты, вытащила из пачки одну, прикурила, сунула Сухановой в зубы. – Ничего, иногда нам полезнее чуток потравиться, чем психовать. Ну?

– Не запрягала – не понукай, – пробурчала Надька, вытирая пальцами слезы.

– Тебя, милка моя, уж запрягли. – Татьяна протянула носовой платок. – Утрись! Ты все ж таки взрослая женщина, а не пацанка, сопли руками размазывать не годится.

Надежда послушно взяла кусочек батиста, вытерла лицо.

– Сволочи они все, – пожаловалась Суханова, – мужики эти. И без них плохо, и с ними не хорошо. Обрюхатил меня Колька, а сам копыта откинул. Теперь живи как хочешь.

– Боже, что за жаргон!

– Хлебнешь с мое – не так заговоришь. Увязла я, Лебедева, как муха в меду, – она невесело усмехнулась, громко высморкалась в платок, – на сладкое дуру старую потянуло. И натворила таких дел, за которые теперь буду платить до конца. Хорошо еще, если девка родится, – кивнула на выпирающий живот, – а если парень, да не дай бог весь будет в папашу – намаюсь... Замочили, Танька, моего хахаля ребятки твоего.

– Это я уже слышала.

– Не велика барыня, – огрызнулась Надежда, – послушаешь еще! Или уши арендовала, боишься, как бы не увяли до срока?

– Ты, Суханова, намекала, что у тебя проблемы? А вдруг я чем-нибудь помогу?

– Со своими разберись, небось тоже дергаешься. Не обольщайся, не женится на тебе этот хмырь. Таким девочек подавай, нещипаных курочек. На хрена им сорокалетние клуши!

– Давай не будем валить все в кучу. Со своей проблемой я сама разберусь, а на твою остается пять минут. В четыре мне надо быть у врача.

– Рожать скоро?

– Скоро, – не стала вдаваться в подробности Татьяна. – Рассказывай, с чего ты вдруг кинулась на меня, как дикая кошка?

– Когда я тебе прислуживала...

– Помогала.

– Ходила в служанках, и нечего щадить мое самолюбие. Что было, то было, стыдиться не собираюсь. Иногда жизнь и не на такое унижение заставит пойти. Так вот, когда я убирала твою квартиру, познакомилась с мужиком. Красивый, гад! Ростом под два метра, косая сажень в плечах, язык подвешен, и не жадный. Ненавижу жлобов! Был в нем какой-то кураж, – мечтательно вздохнула она, – казалось, мог бросить к моим ногам что угодно. А у меня ноги хоть и длинные, но все в венах, к ним не то что бросаться – подойти охотников нет. Я и растаяла. Сначала встречались тайком, потом в открытую на свиданки бегала, мужа перестала стесняться. Добегалась! Оказалось, от кандидата наук к уголовнику шлендрала. Вот как голову заморочил, мерзавец! Нет, ну ты скажи, Лебедева, почему это бабы такие дуры?