Книга Территория отсутствия, страница 7 – Татьяна Лунина

— Серьезно?! — разом отреагировали, наконец, адекватно на необычную новость супруги. — Ты не шутишь?

— Я на работе! Козел Тимофей Иванович позвонил по объявлению, которое мы давали в «Экстра-М», и напросился к вам, Игорь Дмитриевич, на прием, — подкорректировала телефонный разговор сотрудница «Ясона». — Я предложила прийти завтра, в десять утра.

— Зачем? — никак не врубалась бестолковая пара.

— Он хочет работать у нас продавцом. Господи, я же вам уже целый час толкую: по объявлению!

— Игорь… — дошло в конце концов до одной.

— Вика… — прошелестел в унисон другой. И оба повернулись к третьей.

— Свободна! — бизнес с благородством несовместимы. Зажравшиеся бизнесмены часто беспардонно выдворяют за дверь способных на бескорыстное служение делу.

Так в антикварном салоне появился Тимофей Иванович, перещеголявший бухгалтера своей многоликостью, совмещая в одном лице продавца, консультанта, кассира и надежду на покровительство сына. Последняя подкачала: отец и слышать ничего не хотел о потомке, окопавшемся в одном из высших органов власти.

— Честному человеку туда вовек не прорваться, уж ты поверь мне, Машенька, — делился своими мыслями с экспертом старший Козел, — я знаю, что говорю. Геннадий с детства жульничал. То марками приторговывал, которые я дарил, то деньги на школьные завтраки с процентами в долг одноклассникам давал. Я, как узнал про эти проценты, порол его ремнем до посинения. А однажды что учинил, стервец! Пристал к сестре, дескать, давай играть в банк: скидываемся в общую кассу по рублю, через неделю я выдаю тебе рубль десять, потом — рубль двадцать, каждую неделю — на десять копеек больше, это называется «с процентами». Ты — вкладчик, я — банкир, согласна? Наша дуреха и согласилась. Одну неделю выплатил, другую, а на третью развесил по всей квартире бумажки: банк лопнул. Десять лет ему тогда было, ну не шельмец? — не удержался от восторга отец, потом спохватился и добавил со вздохом: — Я его, конечно, выпорол. Да разве ж натуру ремнем перебьешь? И не знаю, в кого он у нас такой уродился, не человек — деляга. Теперь вот вместо банкира в политика играет. Ох, доиграется!

Тимофей Иванович проникся к новенькой сразу, прикипел душой к серьезной и вдумчивой сотруднице, как к дочке. Собственная дочь вниманием не баловала, названивала для галочки по разу в полгода, чтобы помнил, кому наследство оставить, вот и вся ее дочерняя любовь.

— У меня квартира хорошая: рядом с метро «Фрунзенская», трехкомнатная, — похвастался как-то перед Марией отставной танкист. — Дом кирпичный, паркет дубовый, пластиковые окна недавно поставил, ремонт сделал. Комнаты все большие, изолированные, потолки трехметровые. Вот возьму назло всем да отпишу тебе, примешь от старика подарок?

— Живите, Тимофей Иванович, долго, — улыбалась Мария наивным планам, — и не обижайтесь на детей. Я уверена, они вас любят. Просто, жизнь сейчас сумасшедшая, некогда в зеркало посмотреться, не то что расхаживать по гостям.

— Про родных нельзя забывать никогда, — нахмурился старший Козел. — А в зеркала глядеться тебе ни к чему, и так хороша. Уж ты мне поверь, я знаю, что говорю. Жена, покойница, красавицей была, мужики гусаками за ней шеи тянули. А ты здорово мою Аню напоминаешь, — вздохнул вдовец. — Видно, все красавицы друг на дружку похожи. Это уродки каждая сама по себе: у кого нос длинный, у кого глаза щелками, у кого задница по земле волочится.

Она слушала пустые бредни и отдыхала душой. Здесь, в «Ясоне», экс-сеньора многому научилась: напускать на себя простодушный вид, выдавать желаемое за действительное, безошибочно угадывать мысли другого и не гнушаться ничем.

Специалист по русской иконографии познакомилась с блошиным рынком, куда ее повадился таскать за собой неугомонный шеф. Последний поход на блошинку неожиданно спровоцировал перемены в размеренной жизни эксперта.

— Сюда надо приходить пораньше, — вздыхал крупный спец по старью над сказкой об ушедшей пять минут назад панагии с алмазом, — часикам к шести, тогда еще можно что-то нарыть.

— Эт-точно! — охотно подтвердил «сказочник», шустрый шатен лет тридцати с хитрыми глазками и острой бородкой. — Как говорится, кто рано встает, тому Бог подает.

— Что же можно здесь увидеть в такую рань? Сейчас ведь не лето, в это время совсем темно, — изумилась блошиная дебютантка.

— А народ фонарики на шапки цепляет и шастает между рядами, как шахтеры в забое, нет проблем! — на крохотной территории, отхваченной шатеном у длинного лавочного ряда, предлагались собирателям всех мастей пара восточных дырявых кувшинов, ржавый немецкий шлем, медный чайник с расплющенным носом, бронзовые статуэтки разных калибров, потускневшая братина, слегка деформированная и покрытая патиной, под которой просматривался белый металл.

— Сколько? — нацелился на ковш Игорь Дмитриевич.

— Пятьсот. Восемнадцатый век, серебро.

— Рублей?

— Долларов.

— Дорого.

— Торгуйтесь, это не под запретом, — с ухмылкой предложил торговец.

Торг закончился победой Подкрышкина, скостившего цену на целую сотню.

— Маш, это правда серебро? — восторженно зашептал удачливый коммерсант, отлипнув, наконец, от «прилавка».

— Думаю, правда.

— И восемнадцатый век?

— Похоже.

— Здорово! Мы этот ковшик приведем в порядок и выставим за две штуки зелененьких. Как думаешь, клюнут?

— Не знаю, я в торговле ничего не смыслю.

— И напрасно! Думаешь, я торгашом родился? Жизнь заставила, с учительским дипломом куда сейчас рыпнешься? Я ведь физик, Маша, вел старшие классы. Потом плюнули мы с физикой друг на друга и разошлись, как говорится, любовь была без радости, разлука стала без печали. Мне кажется, ребятки мои и не заметили, когда в физкабинете перед ними загундил другой. А я пошатался-поболтался, что тебе дерьмо в проруби, да подался в антиквары, — откровенничал владелец «Ясона», вдохновленный удачной покупкой. — Первый раз на блошинку попал, когда Виктории шубу искали. Одеться-то женщине хочется хорошо, правда? А деньжат нет, вот и двинули сюда. По наводке, конечно, своим бы умом никогда не доперли.

— Нашли?

— Шубу? А то, за копейки и как новая! Нам это дело понравилось, еще кое-что здесь прикупили, потом свое старье стали сбывать. Поначалу стеснялись, знакомых боялись встретить, после ничего, попривыкли, — удивлял шеф. — А уж каким путем на антиквариат вышли, так это отдельная песня. Как-нибудь потом расскажу, если представится случай. Только ты не вздумай никому трепаться, ясно? — нахмурился предатель просвещенческой нивы, спохватившись, что с откровенностью переборщил.

— Конечно, Игорь Дмитриевич.

Успокоенный шеф прижал крепче к боку приобретение, сулившее неплохой барыш, бросил досадливый взгляд на ряды.

— Знаешь, сколько тут конкурентов шныряет? Не поверишь, если скажу. Саранча чертова! Я-то сюда теперь редко заглядываю, — бесстыдно соврал завсегдатай. — У меня ребята по Тверской губернии шарят, в Архангельскую иногда мотаются, — невысокий Подкрышкин вдруг съежился и забормотал: — Прикрой меня, Маша, не хочу натыкаться на этого типа, — юркнул за спину эксперта и прошмыгнул к выходу, бросив короткое «пока».