Онлайн книга «Девочка по имени Зверек»
|
Внимательные глаза Валерия напротив ждали продолжения. – Я снова уснул, а сон продолжился! В этом продолжении сна я осознал себя уже собой, то есть Марком, вполне привычно. Но только видел все как бы со стороны! Словно Некто Властный дал мне возможность оценить мою собственную душу! То, что я увидел, не поддается словам, чтобы описать: слов не хватит, насколько мы себя не знаем, Валерий! Марк запнулся, сбившись под напором собственных эмоций. Передохнул и продолжил спокойнее: – Попробую описать, может быть, несколько поэтично… На пепелище, выжженном тем жгучим взглядом карих глаз, несмело начало прорастать нечто новое, не вполне ясное – как неузнаваемый в первом весеннем ростке цветок. Цветок, только что проклюнувшийся из земли, слабенький и неуверенный в себе. Это – мое намерение вернуться к Знанию, учиться! Это намерение, еще действительно медленное и робкое, оно пробивается из самой глубины, таинственной глубины души, но я его хорошо чувствую в себе! И мой сон как бы перетекает в реальность – похоже на то, что я и на самом деле «просыпаюсь», прихожу в себя после глубокого сна и – все больше и лучше начинаю осознавать окружающий меня мир. Только из тех наук, которые мне столь усердно преподают, далеко не все интересно. Словно я… вернее, моя душа знает, что мне нужно, а что – нет. Душа знает! И хотя я часто, как женщина, путаюсь в собственных мыслях, не могу сформулировать, но чувствую это хорошо! – Можно я спрошу кое-что? – М-м? – Ты сказал: «карие глаза». Женские? – Да. Быстрые карие глаза, из-за которых и пришел тот беспощадный огонь. – Не потому ли ты так не любишь кареглазых женщин? – Похоже, ты прав! Бьешь прямо в цель. – И еще. Гд е ты брал, я хочу сказать – во сне, свои знания? Марк, до этой минуты спокойно лежавший на песке, вскочил и воскликнул в смятении: – Валерий, слушай, а ведь я и позабыл совсем! Вот сейчас ты спросил и будто всколыхнул во мне что-то. Я вспомнил важную деталь. Ты удивишься: в том сновидении знание мне давал – кто бы ты думал?! – Луций! – Вот уж это-то как раз и неудивительно. Он тебя опекает и учит – что странного увидеть его во сне? – Да нет же! «Там» – он тоже был иным. Совершенно другим человеком, а я его узнал! Узнал! И не просто узнал, а ни на секунду не усомнился, что это именно он! Будто через глаза, из сокровенной глубины, на меня смотрела сама душа человека, и неважно, как он выглядел телесно! – Каким же он был? «Там», в твоем сне? – Другим внешне… Неважно… Самое главное – у него было приятно учиться. Хотя он был строг, но давал мне знания с радостью и получал удовольствие от моих успехов! Вместе со мной! – И это точно был Луций? – с сомнением поднял бровь Валерий. – Ну да! Вот что и интересно! И… Слушай, кажется, я утомил тебя. – Нет-нет! – Впрочем, я и сам устал. Пойдем-ка еще купаться! И он ринулся с оглушительным плеском в воду, несмотря на протестующие жесты Валерия, желавшего продолжить беседу. Марку хотелось рассказать еще и о том, что глаза многих его друзей, приятелей, а порою и совершенно чужих людей кажутся ему, Марку поразительно знакомыми, словно тысячу раз виденными, но только будто бы он позабыл когда и где. Вот, например, глаза Луция. И родной сестры. И глаза самого Валерия. И Гая. И даже (то-то Валерий удивился бы!) щеголя Клавдия! Это «узнавание» началось с того самого сновидения… Но Марк вдруг почувствовал, что настал момент закончить рассказ, словно опять зазвучал внутренний голос: «Довольно». – Так, значит, поэт, теперь тебя интересуют одни только знания? – Валерий запрыгал на одной ноге, вытряхивая после купания воду из уха. – Я что, похож на человека, которого интересуют только знания? – Марк, выбравшись вслед за другом на берег, опять улегся на песок и снизу вверх следил за прыжками Валерия. – Я бы не сказал! – Вот именно! Ведь есть еще Любовь! И я хочу знать, что это! – Еще не знаешь? – Валерий силился удержать серьезную мину. Марк ответил ему в тон – вдумчиво и озабоченно: – Так… Самую малость… – Для вящей убедительности он сокрушенно вздохнул: – Можно сказать – всякие мелочи и не стоящие внимания пустяки! – и «горестно» махнул рукой. Валерий, не выдержав, возмущенно заорал, весьма чувствительно пнув Марка ногой в бок: – Вот негодяй! «Мелочи и пустяки»! Одна Септимия чего стоит! – Септимия не в счет: разве это любовь? – Но опыт дорогого стоит! Это он называет пустяками! В тот день они еще долго зубоскалили и потешались друг над другом. Хороший тогда выдался денек! * * * «Извини, Гай, я отвлекся. Но есть воспоминания, от которых не отмахнешься. Да ведь и не хочется: несколько прекрасных дней в твоем поместье у моря – приятнейшее воспоминание. Но я продолжаю…» * * * К Гнею Домицию приятели отправились вместе. Марку, испытывавшему необъяснимую робость из-за предстоящей встречи со Сципионом, вместе с другом было спокойнее. Объяснять же Валерию ничего не надо было. – Вместе так вместе, – пожал тот плечами, – как скажешь. С домом хозяина Марк был знаком: добрейший Гней частенько устраивал обеды и молодежные вечеринки для друзей и просто знакомых своих многочисленных домочадцев. А кто же в Риме не был знаком с домочадцами Гнея Домиция? Хотя бы с одним из них? Сегодня же было совсем иное дело: обед для узкого круга людей. Обед званый – для особо приглашенных – в честь назначения Публия Сципиона Африканского новым цензором Рима. Никто в Риме не ждал от этой цензуры (цензуры великого полководца!) никаких послаблений или выгод. Все знали, насколько Сципион, безмерно добрый и терпеливый в обыденной жизни, строг и требователен при выполнении своих обязанностей, в какие жесткие руки берет всякого нарушителя дисциплины и порядка. Так было в армии, которой он командовал, будучи консулом. И так будет – все знали! – и при его цензорстве. Знали заранее, еще когда Сципион выставил свою кандидатуру на эту должность. Первую, кстати, которой он вообще добивался: все остальные до сих пор народ вручал ему без малейшей его на то просьбы. А то без его согласия! Ни у кого не было ни тени сомнения, что ждет римлян, когда они вручат Сципиону полномочия цензора – человека, не только ведающего дорогами, водопроводом, данью империи, распределением населения по сословиям и имуществу (кладезь для иного, нечистого на руку, человека!), но, главное, надзирающего за нравами граждан во всех слоях общества. Всех – от Сената и всадников до народных триб-общин! Цензор имел полномочия изгнать недостойных даже из Сената! Когда Сципион произнес перед собранием свою программную речь, в которой призывал сограждан подражать высоким и чистым нравам предков, у многих аристократов по спине прошел холодок… |