Книга Любовник тетушки Маргарет, страница 72 – Мейвис Чик

На присланной мне рождественской открытке Джилл написала несколько фраз, извиняясь за свое глупое поведение, и уже в своей прежней манере добавила, что Дэвид нашел выход из положения и пригласил Аманду и K° встретить праздник в родительском доме. «Они все думают, что я окончательно спятила, так что я могу вести себя в соответствии с их ожиданиями. Розмарин и фиалки у меня уже есть, но я была бы тебе признательна, если бы ты смогла прислать мне платье, подходящее для Офелии, которую я неожиданно стала очень хорошо понимать».

«Только смотри, не прячься за ковер», — написала я в ответ и была вознаграждена ее нормальным телефонным звонком. Дел у Джилл было по горло, она чудовищно устала, она и ждала, и страшилась дочернего десанта, но, судя по голосу, предпраздничные хлопоты захватили ее, как обычно, — независимо от гормонов. Ее очень удивило, что мы с Оксфордом встречаем Рождество порознь.

— Значит, это не любовь, — печально заключила она и с неожиданной горечью добавила: — Если бы ты его любила, то чувствовала бы себя без него несчастной.

Романтик ты мой неисправимый, с нежностью думала я, продолжая украшать елку.

Но мне действительно было грустно. Впервые за много лет я развешивала игрушки без Саскии. Под влиянием нахлынувшей треки я позвонила, нотой не оказалось дома: отправилась покупать подарки. По тому, как говорил со мной Дики, можно было предположить, что он рад моему звонку.

— Ты, должно быть, скучаешь по ней, — сказал он.

До сих пор в разговоре с ним я ни разу не произнесла ничего, кроме: «Можно Сасси?» — но поскольку накануне Рождества принято проявлять добрую волю, решила на сей раз отступить от правила и ответила: «Конечно», — после чего попросила передать Сасси, что я звонила. Он пожелал мне счастливого Рождества. «Тебе тоже», — буркнула я, потому что желать ему чего бы то ни было хорошего было неискренностью с моей стороны.

— Ты говорила с папой? — воскликнула Саския, перезвонив позднее. По ее тону можно было понять: она на что-то надеется.

— Да, — ровным голосом сухо подтвердила я. — Стала украшать елку, и это напомнило мне о тебе.

— Я тоже этим сейчас занимаюсь, — радостно затарахтела она. — Мы в воскресенье поехали в лес и срубили прелестное деревце. До этого папа никогда елку не ставил, и…

— Моя совсем не такая красивая, как обычно, — перебила я. — Не хватает твоего вкуса…

Я решительно увела разговор от темы: что было и чего не было до сих пор у Дики. Она пыталась нарисовать мне картину одинокой, одномерной жизни и вызвать мое сочувствие. Но я не собиралась поддаваться и не поддалась. Я до сих пор тосковала по Лорне. Никакое время не способно заполнить пустоту, образовавшуюся после утраты любимого человека. С какой же стати мне кудахтать над печальной судьбой другого человека, полностью ответственного за эту пустоту?

Меня порой очень тревожит мысль: как он снова останется здесь один, без меня? Но он сказал, что привык к одиночеству. Как грустно.

* * *

Итак, мы благополучно прошли через ритуал поедания индейки, выслушали рождественское послание королевы, а Верити, как ни странно, — видимо, для разнообразия — оставалась в хорошей форме. Опасность замаячила лишь раз, когда она спросила, что я подарила своему отсутствующему любовнику. Услышав мой ответ, она вытаращила глаза, открыла рот, отпрянула — мы играли в «Монополию» — и, не веря ушам своим, переспросила:

— Что-что ты ему купила?!

— Дорожную сумку. Очень красивую кожаную дорожную сумку.

— Господи Иисусе! — воскликнула она, забыв предложить цену за отель на Вайн-стрит, — впрочем, этот промежуточный ход особой прибыли ей бы все равно не принес. — Как ты могла сделать такое? — Игра возобновилась.

— Что ты имеешь в виду под этим «как»? Пошла в магазин, выписала чек и купила. Так же, как ты делаешь покупки в магазинах.

— Но почему дорожная сумка? Что я имею в виду? Я имею в виду, что ты гребаная дура.

— Не надо так грубо ругаться, Верити.

— Но Маргарет! — Она в отчаянии закрыла лицо рукой, что выглядело в высшей степени драматично. — Неудивительно, что слово «тетушка» так пристало к тебе. Это же смешно — купить любовнику такую вещь. Ты понимаешь смысл послания?

— Послания? На открытке я написала: «От меня с любовью».

— Да нет же, послание, которое несет в себе твой подарок. Это же… — Она посмотрела на меня своим снисходительно-надменным взглядом. — Это же…

— Ну, что — «это же»?

— Подарки, которыми обмениваются любовники, содержат тайный смысл, подтекст. Ты покупаешь Саймону дорожную сумку, и он думает, что ты хочешь, чтобы он ушел.

— Может, и хочу. — Я совершила ошибку. Верити еще сильнее вытаращила глаза:

— Что?!

— Просто не желаю дожидаться, когда ему со мной наскучит.

— Да уж, тебе следует постараться, чтобы этого не произошло. Какой смысл поддерживать отношения с мужчиной, если ты не стремишься привязать его к себе? — Она потрясла пальцем у меня перед носом. — Он уйдет. Увидишь. И только тогда ты поймешь, каково это…

Итак, нотации начались, Порой женщины бывают злейшими врагами сами себе: Но простой прием иногда способен и помочь делу.

Я посмотрела на часы. Половина шестого. Уже можно. Чуть раньше, сидя перед камином, мы пили чай с пирожными, и мне довольно долго удавалось удерживать Верити от исполнения роли Сары Гэмп. [74] Но теперь мне и самой, пожалуй, не мешало расслабиться.

— Итак, — сказала я, возвращаясь с подносом, на котором стояли джин, тоник, лед и лимон, — пора выпить.

Верити скорбно смотрела на огонь. Слава Богу, камин у меня газовый, что избавляет от печального зрелища умирающих угольков.

— Рождественская открытка от Марка пришла из Австралии, — сообщила она.

— Слава Богу, что он так далеко.

— Господи, какая ты бессердечная! Я тебя не понимаю. Рождество, праздник, а ты сидишь здесь со мной, старой несчастной калошей, в то время как у тебя есть очаровательный мужчина, который тебя любит. — Она ткнула в меня пальцем. — Сумасшедшая. Какие бы объяснения ты ни придумывала, ты сумасшедшая.

— Верити, это лучше, чем страдать от одиночества потом, когда они уходят, — мягко произнесла я, протягивая ей стакан.

— Сдаюсь, — признала она мою правоту и подняла стакан: — За это я выпью. — Как говаривал Джордж, кто бы сомневался.

А когда она сказала: «Буддисты считают, что безнравственно скорбеть на похоронах о человеке, прожившем долгую и полнокровную жизнь», — я поняла, что пора вести ее домой.