Книга Изменяю по средам, страница 17 – Алена Левински

– Не волнуйтесь так, Машенька, – прошептала мне на ухо Лидочка, редактор больших рассказов и маленьких страстей. – На вас же лица нет…

Лидочка сидит слева, печатает вслепую, время от времени грустно поглядывает на часы, отпивает глоток минеральной воды из пузатой кружки с коровами и возвращается к тексту.

– Лида, а вы давно здесь работаете? – тихонько спрашиваю я.

– Ох… Давно… И все на рассказах про любовь… И до этого, в другом журнале, тоже – про любовь. Я могу писать по три рассказа в день. И все про страсть, про нежность, измену и чудесное воскрешение чувств.

Лидочка строго смотрит на фотографию, которая стоит у нее на столе. Оттуда ей улыбается мужчина лет пятидесяти с благородной прибалтийской сединой, две молодые женщины в одинаковых блузках и трое лопоухих мальчишек. Это Лидочкина семья – счастливая и скучная На подоконник со стороны улицы приземлился воробей и страстно зачирикал. Повертел маленькой серой башкой, клюнул стекло, выругался и улетел. Весна наступает. Все хорошо, если бы не этот ужасный текст.

Следующие три часа я провела в полном бреду, переписывая авторский оригинал.

– Нда…. – мрачно сказала Марина, дочитывая мой шедевр. – Это совсем не то, Маша, совсем не то.

Холод подступил к больному горлу. Заплакали в сумке забытые киви.

– Какая у вас задача, Маша?

– Написать о путешествии в Гренландию.

– А вы что сделали?

– Написала…

– Я вижу, что вы забили бумагу буквами. Это не главное. Вы должны поднять настроение нашей читательнице. Чтобы она прочитала ваш текст и возрадовалась.

– Но я не была в Гренландии…

– Это не имеет значения, я тоже не делала подтяжки на бедрах. У читательницы, Маша, должно возникнуть ощущение, что она побывала в Гренландии, понюхала вечную мерзлоту, купила гренландских сувениров и отобедала в недорогом (подчеркиваю – недорогом!) местном ресторане. Наша «Галя» небогата, но ей тоже хочется путешествовать и получать от этого удовольствие. А вы что пишете? Смотреть нечего, погода ужасная, без знания языка чувствуешь себя идиотом, а цены зашкаливают. Все переписать, Маша, все переписать… – Марина поправила очки и посмотрела на меня как на незнакомого покойника – с легким сожалением, но без жалости. – И еще. Знаете, что самое главное в нашем деле? Заголовок. Что у вас? «Холодное обаяние ледяного острова». Сусанна Ивановна это зарежет сразу, без объяснения причин. Садитесь, Маша, и конспектируйте.

Я послушно взяла ручку и листок бумаги.

– В заголовке должно быть не менее было четырех слов, одно из которых – обязательно глагол. Слова должны быть эмоционально окрашены. В заголовке нельзя использовать слова из названия рубрики, подзаголовков и выносов. Ни в коем случае не должно быть негативного оттенка. Холодный, ледяной – это не пойдет. Никаких пошлостей или затертых метафор. Никаких заумных слов вроде «инфантилизм», «тандем», «завуалированный»… Так, что еще… Нельзя слишком сложно. Но нельзя и слишком просто. И никаких «добрых советов», «простых шагов» и тому подобных клише. Понятно? Вопросы?

– А что же остается?

– Думайте, Маша, думайте. Может, чего и придумаете, – голосом, полным безнадежной усталости, закончила обучение Марина. – На хороший заголовок уходит половина времени, которое вы тратите на работу с текстом.

– Фигня, – сказала Надюха, затягиваясь сигаретой. – Это только кажется, что кошмар. Это еще не кошмар, поверь мне.

– Может, мне самой уйти, пока не опозорилась окончательно?

– Ни в коем случае! Нас… это… а мы – крепчаем, – воинственно подняла Надька палец вверх.

Охранник оглянулся на нелитературное выражение, заметил, что источник в сексуальных гетрах, и улыбнулся.

– Ишь… Смотрит… – высокомерно кивнула в его сторону Надюха. – И так целый день! Весна в ребро вступила.

Мурлыча, подошла сильно беременная кошка. Томно сощурила глазки, потерлась о Надькины гетры. Хвост трубой, коготками перебирает, вся такая нежная и податливая. Видно, еще молодая и глупая. Воплощение женского идеала. О такой жене, я думаю, мечтает каждый мужчина, хотя не все признаются.

В коридоре возле принтера стоит кофейный автомат. За десять рублей можно приобрести пластиковый стаканчик кофе, чуть лучше растворимого, но значительно хуже того, что я варю по утрам в турке.

Автомат сопровождает свои действия немецкими надписями. Я хоть немецкого языка и не знаю, но чувствую: машина врет нещадно. Во-первых, недоливает ровно полстакана, во-вторых, пишет без стесненья: «мит зукер». Ежу понятно, что обещает добавить сахару. Я заглядывала во чрево, чуть нос в дыр у, откуда льется напиток, не совала – фиг! Не сыпет она сахар! Есть и кнопка «Экстра зукер», что, я уверена, означает «еще сахару», но, ясен пень, что это тоже полный обман.

За борьбой с кофейным автоматом меня застал Дениска, верстальщик «Гали». Дениска большой, домашний и молодой. Усами и глазами похож на кота, торсом – на штангиста. К женскому коллективу снисходителен, хотя половина дам ему в матери годится.

– Вы его пристукните, пристукните… – улыбаясь в усы, посоветовал он мне.

– А если он плюнет на меня недолитым в стакан кофе? – спросила я, недоверчиво глядя на вражескую машину.

– А вы его легонько, – вот так. – И шарахнул в железный бок агрегата.

Автомат затрясся, задрожал, обиженно квакнул и выдал тонкую жидкую струйку кофе на добавку.

– Спасибо, Денис, – говорю, – а чтоб сахар добавил, что с ним сделать нужно? По верху треснуть или погладить шнур?

– Ну, вы скажете тоже, – карие глазки Дениски маслянятся ласково, – шнур погладить… Он сахар сразу дает, он его смешивает еще там, внутри…

В этот момент послышался странный дребезжащий звук. Еще секунда – легкий треск… и, пролетев в миллиметре от моего носа, на принтер упала толстая кузнечикообразная тварь, точь-в-точь как в фильме «Звездный десант». Я взвизгнула и скакнула вбок, расплескав горячий кофе на пол.

Дениска радостно засмеялся.

– Что это? – прошептала я, глядя в мутные глаза чудовища.

– Маша, не бойтесь, это сверчок.

– Кто?

– Ну, который жил у папы Карло…

– А почему он оттуда съехал? Жил бы себе у рисованого очага.

Какой к чертям папа Карло, эта жирная тварь – из фильма ужасов, а не из детской сказки.

Я припомнила, что, когда утром зашла вместе с Мариной на редакционную кухню, обратила внимание на мелодичное, почти сказочное, стрекотание. И я представила себе милейшее существо, маленькую незаметную букашку, которая поет от переполняющей ее душу нежности. И каково же разочарование! Вместо скромной певучей мушки – лоснящееся чудище со светло-зелеными кишками, которые просвечивают по бокам, и вывернутые кверху коленками мерзкие лапы-щупальца.