Книга Из жизни читательницы, страница 50 – Елена Лобанова

— А чего же, интересно, ЕЕ ноженька захотела, что женщина в поликлинике оказалась? — выясняла дотошная Римус.

— Девчонки! Смотрите! — взывала я, показывая на зеркало, и мы замирали в недоумении.

Три красотки из голливудского фильма с любопытством косились в нашу сторону. Судя по одежде и прическам, они имели несомненное сходство с нами. Но цвет лица! Но блеск глаз! Но грациозная непринужденность поз и жестов! Поистине это были нездешние штучки, хозяйки собственных судеб — веселые, раскованные, уверенные в себе!

— Мы похожи на… подождите… Ну, есть же такая книга! — вслух припоминала я.

— «Три сестры»? «Три товарища»? «Три грации»?

— А «Три толстяка» не хотели? — подсказала коварная Римус.

И в этот самый момент случилось ужасное.

Неслышно приблизившийся мальчик-официант профессионально подсунул под тарелки кожаную книжечку с золотым тиснением.

Римка величественно кивнула ему, величественно взяла книжицу и не спеша открыла. Посмотрела, немного отодвинула и еще раз посмотрела.

И вдруг стала на глазах бледнеть.

Сначала померк румянец на щеках. Потом все лицо стало ровно-желтоватым. А через минуту оно точно соответствовало выражению — «белое как мел». Или — «белое как стенка».

Людка опомнилась первой.

— Ничего-ничего, Римус! Это бывает. Водички! — И она плеснула ей в стакан пепси-колы, выразительно показав мне глазами на сумку.

— Все ясно! — сообразила и я. — У них в меню цены за сто граммов, а не за порцию! Мы с папой один раз в Кисловодске так же попали. Съели по целому цыпленку-табака!

— Дай сумку, — тихо выговорила Римка. — Аветику позвоню…

— Никакому не Аветику! — прикрикнула Людасик. — Сейчас сложимся и заплатим. Подумаешь, проблема!

На свет были извлечены и выпотрошены три наших кошелька и Людкин целлофановый кулечек с классными деньгами на питание.

Не хватило восьми рублей.

— Останемся вам должны. Занесем завтра, — сухо проинфомировала Людка официанта. — Вы во сколько открываетесь?

Ответом нам был красноречивый взгляд с понимающей ухмылкой. Мальчик великодушно махнул рукой:

— Ладно уж… Все-таки женский день… — и, не договорив, устремился к другому столику.

На улице царили холод и мрак, словно весна и не думала наступать. Мы замерзли мгновенно, будто вышли в метель.

— Как добираться будем? Пешком? — спросила Римка никаким голосом. — На троллейбусе не за что ехать.

Мы с надеждой пошарили в карманах.

Людасик вдруг остановилась, оглядела нас и прошипела:

— Ну-ка, подтянулись, дамы! Сегодня Восьмое марта или нет?! Мы с вами — три грации или нет?!

— Оп-па! — закричала я, жестом фокусника извлекая из кармана стольник и размахивая смятой купюрой перед ними. — Я требую продолжения банкета! Ибо таково желание моей любимой левой ноги!

И оказалось, что совсем рядом открыт малюсенький, размером с подъезд, кафетерий. И оказалось еще, что растворимый кофе «Якобс» с одним пирожным на всех ничуть не хуже ресторанных яств. И что обсуждать мировые проблемы можно и без музыки, взгромоздившись на круглые высоченные табуреты у стойки.

— Посмотрите! — вдруг ткнула Римка пальцем в блестящий бок самовара. Там отражались наши красные щеки, растрепанные волосы и кургузые силуэты в расстегнутых куртках. — Три драные кошки!

И мы захохотали как сумасшедшие.

Вещи в его квартире объявили мне забастовку.

Это были не его, а мои вещи — я пришла тихо собрать их, позвонив и убедившись, что Валерия нет дома.

На поиски и сборы ушло девятнадцать минут.

Видит Бог, я не хотела задерживаться — просто еле-еле разыскала все свое барахлишко. Что-то валялось под диваном, что-то — в кухне, почему-то за буфетом, а кое-что — посреди ванной!

Быть может, он в ярости топтал мои вещи ногами?

А может быть, наоборот, нарочно рассовал все по углам, чтобы я подольше задержалась и мы все-таки встретились бы? И он уже в подъезде, уже поднимается по лестнице?!

При этой мысли сердце заколотилось, и стало жарко. Я присела на стул в передней, обратившись в слух. Может быть, сейчас на лестнице послышатся знакомые шаги… По-обычному беспечно тренькнет звонок… А может, ничего не было? И мне все это приснилось?

В комнате тренькнул телефон.

Сердце упало в пятки и заколотилось там.

Кое-как совладав с ним, я добралась до трубки и сняла ее.

Но говорить в нее не осталось сил. Я просто прижала ее к уху и стояла так, дожидаясь неизвестно чего.

— Але, — недовольно сказали в трубке.

Голос был мужской. Не Валерия. Или все-таки Валерия? В ушах шумело.

— Это хто?

…Определенно не Валерия. Кажется, мне полегчало.

— Марина, — наконец выговорила я.

— Какая Марина? — удивились на том конце.

Так искренне удивиться мог только близкий человек.

ТОЛЯН!

— А Валерка где ж? — спросил Толян.

— Не… знаю. Я здесь теперь не живу. Я на минутку.

Зачем я объяснялась ему? Да еще таким противным тоненьким голоском?!

— А-а… — сказал он.

А я опять ждала. Чего, спрашивается? Как будто от этого чужого голоса в трубке зависело что-то в моей судьбе! Как будто он должен был сейчас огласить мой приговор!

— Бывает, — сказал он.

Как будто огласил помилование. Добрый прокурор. Почему мы С ВАЛЕРИЕМ никогда не сходили к нему?!

— До свидания. Спасибо вам, — брякнула я. И добавила: — Толик.

Толян не удивился.

— И тебе — всего. Не горюй.

Некоторое время я сидела молча. Сердце успокоилось. Все было предрешено. И Валерий не вернется, пока я здесь.

Я взвалила сумку с вещами на плечо.

И наконец настала пора сообразить, что лучшая часть моей жизни осталась позади. Пора понять, что уже отзвучали все обращенные ко мне признания в любви и что комплименты теперь следует трактовать как метафоры, а точнее, гиперболы. И что время уже мечтать не о новом купальнике и спортивном зале с тренажерами, а о путевке в кардиосанаторий.

Я спускалась по лестнице с трудом, переводя дыхание на площадках. Неужто какой-нибудь месяц назад я буквально взлетала по ней? Сумка тяжелела с каждым шагом. Чтобы дотащить ее от дома Валерия до дороги, пришлось отдыхать еще дважды. Мама, конечно, обязательно сказала бы: «И в этом ты вся! Ну почему было не попросить помочь, а специально дожидаться, пока он уйдет из дома! Не поговорить по-человечески! Не совать ключ под коврик!» Но как объяснить ей, что мы живем с ней в разных мирах? В моем мире даже лучшие друзья не в силах помочь женщине вернуть любимого мужчину. И ничего бы не изменилось, если бы, например, Римка приказала мне, как когда-то папа — отвергнутой Светлане: «Немедленно отправляйся к нему и там во всем разберись!» Да и умных, решительных и великодушных мужчин, внезапно появляющихся на пути в самый нужный момент, вокруг меня тоже как-то не заметно. И может быть, поэтому в свои сорок два я чувствую себя старше и… ну да, вот именно дряхлее, чем мама. Хотя к ней это слово никак не подходит.