Онлайн книга «Чаша любви»
|
— А вы заводная! — восклицает радостно Саша. — Это — музыка… действует… Так приятно всем телом ощущать скорость. Она убаюкивает или гипнотизирует. Она как будто и возвеличивает тебя. Да, сейчас она твоя рабыня. Она услужлива, она ровной дорожкой стелется пред тобой. — Хотите кофе? — Хочу кофе, — отвечаю я, завороженно глядя вперед, на дорогу. — Налейте, пожалуйста, и мне. Там, на заднем сиденье, термос… «Так здорово, что кто-то изобрел термос». Я оглядываюсь. Действительно нахожу на заднем сиденье большой китайский термос и сверток с бутербродами. Неужели Саша предвидел мое желание прокатиться? — Вы волшебник? Скоро мы вылетаем на шоссе. Машин в этот час мало, и Саша набирает скорость. Я вжимаюсь в спинку кресла. Мы мчимся очень-очень быстро. Насколько быстро, я не знаю, потому что боюсь взглянуть на спидометр. Я уверена, что цифра потрясет меня больше, чем сама скорость. — Есть хорошее место! — Саша возвращает мне пустой стакан и еще прибавляет газ. Я не отвечаю, потому что боюсь рот раскрыть; боюсь отвлечь Сашу от дороги. Я никогда не ездила так быстро. Все во мне замирает. То лес, то поля, залитые лунным светом, то какие-то строения мелькают за окном. Дорога под нами сошла с ума. Да это уже и не дорога. Это белая свадебная лента, которая бьется на ветру. Ночь свирепой тигрицей бросается мне в лицо. Я зажмуриваюсь. И она проглатывает меня. Урчит ее утроба… Нет, это урчит мотор. Ощущаю каждой клеточкой пьянящую легкость. Проходит еще какое-то время, и передо мной вдруг предстает море — черной полосой под черно-синим небом. Изумительная картина! Все во мне поет… Разве не безумство — чувствовать себя царицей ночи, царицей моря, а вместе с ними и вселенной? Весь мир — мой, ибо весь этот мир — я! И он, Саша… Сбрасываем скорость. Проехав немного извилистой проселочной дорогой, Саша останавливает машину у больших круглых камней — за тысячи лет они обкатаны морем, ветрами и льдами. Выходим из машины, хлопаем дверцами. Так тихо вокруг! Едва-едва слышно море. Ветра почти нет. В ясном небе мириады звезд и яркий месяц. — Я так хочу поближе к воде, — говорю я. — В чем же дело? — и Саша берет меня за руку. Но я показываю ему глазами на свои лакированные туфельки. — Не беда! — смеется Саша. — Я отнесу вас. — Нет, нет! — вскрикиваю я, отпрянув к машине. Саше почему-то смешно: — Хорошо, есть другой вариант. Но вы на него тоже вряд ли согласитесь. — Какой? — мое сердце почему-то вздрагивает. — Кроссовки. Мои кроссовки… Теперь и мне смешно: — Но ваша нога в два раза больше моей! — Ничего, никто не увидит. Вы же не пойдете в моих кроссовках к подругам. Саша открывает багажник и некоторое время разыскивает в нем кроссовки. Я стою у машины и с наслаждением вдыхаю свежий морской воздух. По радио после очередного выпуска новостей опять играет музыка. С первых же аккордов я узнаю ее — чарующую. С детства она мне нравится. Это — «Бахиана» Вила-Лобоса. Удивительно, всегда, когда ее слышу, я представляю одну и ту же картину: ночь, берег моря, ясное звездное небо, грустную девушку у воды… И теперь я вижу все это наяву. А грустная девушка — это я. Я гляжу на темное море — ожидаю любимого. Где-то вскрикивает чайка. Играет музыка. Не дождусь любимого. Он — Летучий Голландец. Наконец Саша захлопывает багажник и ставит у моих ног кроссовки. О, они великолепны! Они, можно сказать, страдают гигантизмом! С таким же успехом Саша мог положить передо мной и ласты. Растерянность, вероятно, отображается на моем лице. — Во всяком случае не будут ногу жать, — изрекает Саша. Мне нравится его юмор. Смешное всегда кажется смешнее, когда произносится с серьезным выражением лица, — каждый юморист это знает. Но и я могу быть серьезной. Снимаю туфельки. Становлюсь в кроссовки. Делаю шаг, второй… Я не иду, а протаскиваю по земле Сашину обувь. Двигаюсь по принципу ходьбы на лыжах. — А что! Хорошо… — с некоторым сомнением говорит Саша. Я не выдерживаю и все-таки смеюсь. Но иду и иду к морю. Меня теперь трудно остановить — разогналась. Я, и правда, бываю заводной. Но, думается, меня это только красит. — Может, мне подталкивать кроссовки сзади? — не унимается Саша. — И вообще, по-моему, самое время переходить на «ты»… — Ты… — говорю я сквозь смех. — Уже перешла. В конце концов я благополучно подхожу близко к морю и сажусь на валун. К моему удивлению, он совсем не холодный. За день солнышко изрядно нагрело его. И теперь он отдает тепло мне. Саша садится рядом. Мы с минуту молчим, слушаем море. Легкий ветерок дышит мне на ресницы. У Саши теплое плечо. Совсем как печка. Однажды в чьем-то старом доме я сидела возле печки, выложенной изразцами. Печка была такая же теплая и твердая, как Сашино плечо. Тихий голос Саши завораживает меня: — Лена, я так рад, что встретил тебя… Я тебя искал, Лена… Очень простые слова. Многими много раз произнесенные. Может быть, говорились кому-то и им. Но почему же они так действуют на меня? Почему руки мои подрагивают у меня на коленях? Почему так сладко замирает сердце? Почему дыхание становится чаще и так трепетно раздуваются ноздри? Почему кружится голова?.. Я молчу. И не потому, что не знаю, что сказать, а потому, что понимаю — говорить мне сейчас не нужно. Его пальцы вдруг касаются моего локтя; медленно-медленно поднимаются по плечу. Они идут нехоженой тропой — никто еще не оставлял здесь свой след. Я открываю глаза и обнаруживаю, что его лицо почти касается моего. Он вдыхает запах моих волос. «Хороший… Хороший..» — нашептывают волны. Он, кажется, хмелеет от запаха моих волос. «Неужели и правда так бывает? — изумляюсь я. — Неужели это не выдумки романтиков?» Но у меня нет времени изумляться. Я сейчас — вся внимание, я — вся ощущение. Он изучает меня сантиметр за сантиметром, нежно-нежно. Он этого хочет, но еще сильнее этого желаю я — чтобы он вот так изучал меня, никем не изученную, не ласканную… можно сказать, и не целованную… Я потрясена. Обострены и слух, и зрение. Только сознание затуманено. Все воспринимается, как прекрасный сон. Саша, действительно, будто захмелел. Верно, и у него голова кружится. Я вижу его глаза — в них качается море. «Хороший… Хороший…» |