Книга Духи и сигареты, страница 44 – Юлла Островская

— Да, — согласился Алесандр, — какая уж тут справедливость.

— Слышь, поехали, а, — позвал второй. — Не лето, у меня уже башка замерзла.

— Иди в машине погрейся, — ответил приятель, не сводя глаз с Алесандра.

— Знаешь, Райшер, если б это был не ты, а кто-нибудь другой, я бы по морде дал. — Он сунул деньги в руку Алесандру и пошел к машине.

— Э, а с этим чего делать? — крикнул его напарник.

— Оставь, — ответил парень, садясь за руль.

Второй еще что-то говорил, подбежав к автомобилю и открыв дверцу, потом резко, будто его задернули туда, нырнул в салон. Машина просигналила и скрылась за поворотом.

Алесандр посмотрел в ту сторону, куда уехали эти двое. «А ведь люди-то, оказывается, меняются», — сказал он себе. Как странно, ведь он знал совершенно другого человека. Разве так бывает? Видно, бывает. Но это просто нечестно.

— Слышь, мужик, — проигравшийся несмело протянул Алесандру руку. — Ты это, ну… Спасибо.

Алесандр не ответил на рукопожатие.

— Не за что.

Он хотел уйти, но мужик остановил его.

— Я те отдам, слышь, я просто, это, не рассчитал, ты это…

— Да он не взял у меня деньги. — Алесандр сунул руки в карманы. — Всего доброго.

— Подожди. Слушай, спасибо.

— Да я сказал же — не за что.

— Я тя знаю. Точно. Ты у моей дочки в комнате висишь. Точно. Из рекламы сигарет, да? По городу лет десять, что ль, назад висела, да?

Алесандр усмехнулся. Десять! А ведь и правда, давно это было, еще в школе, классе в десятом, вроде.

— Ну, точно. Слушай, а автограф черкни, а? Для дочки, а?

— На чем?

— Да… во, на пачке сигарет… Щас, карандаш где-то был, щас…

Алесандр вынул из кармана ручку, расписался, отдал мужику сигареты. Тот посмотрел на пачку, потом на Алесандра, словно сверяя автограф с его автором, и усмехнулся.

— Черт, а… Ну, это, — снова протянул Алесандру руку. — Спасибо.

На этот раз Алесандр ответил на рукопожатие.

— Пожалуйста, — сказал он. — Привет дочке. До свиданья.

Не дожидаясь, пока мужик снова остановит его, Алесандр развернулся и пошел обратно по улице.

— Спасибо! — еще раз крикнул ему вслед мужик.

* * *

Венецианский карнавал. В самом разгаре. Гондольеро в маске медного цвета. Маска не выражает ничего, совершенно ничего. Это страшно и в то же время загадочно. На балконе старинного замка стоит дама. И она тоже в маске. На ней шикарное платье, такие носили в Средние века. На площади толпы народу. И танцовщицы на подвижных платформах. В масках. И звучит музыка, такую писали в Средние века. Палачи, священники, короли — все они гуляют по улицам и площадям, и все они — в масках. А за масками не видно, кто есть кто. А маски у всех — такие, как у гондольеро. Такого же медного цвета. И Алесандр в лодке. В гондоле. Она узкая. И длинная. Он стоит с высоко поднятой головой. И одет он так же, как в Средние века. На нем накидка. Он стоит такой высокий. И стройный. Но только на нем нет маски. Как же так? У всех есть, а у него нет? Маски, медного цвета, выражающей равнодушие, то есть не выражающей ничего. А гондольеро не хочет причаливать. И Алесандр не знает, как зовут гондольеро. А гондольеро молчит и не собирается причаливать. Лицо его под маской. И молчит гондольеро. И гребет веслом, все дальше и дальше. А куда? Спокойно и гордо стоит Алесандр. А народу много, на улицах, площадях. И все в масках. Куда они смотрят? Не на гондолу ли? А гондола на реке только одна. Одна всего гондола. Остальные гондольеро на карнавале. Ведь в самом разгаре карнавал. В Венеции.

Где-то Алесандр все это уже видел. Однако такой сон снился ему впервые. Дежавю? Или из кино? Или это было когда-то в Петербурге? Нет, все-таки дежавю.

Алесандр встал с постели, вышел на кухню, выпил стакан холодной воды, посмотрел в окно. На улице ярко-преярко светило солнце и — о, чудо! — капала с крыш вода. Неужели наконец-то весна? Самая настоящая весна! Ведь солнце светит так ярко, и снег тает. И это не Венеция в дни карнавала, а самый привычный Петербург. И это не сон.

Алесандр громко рассмеялся. Так вот что означал его сон! Жизнь — карнавал. И почему это все носят серые маски? Кар-на-вал! К черту этот зимний сплин, к черту сержанта, к черту отсутствие ролей, к черту изменчивость людей, к черту Кристинину маму, все — к черту! Это все — за серыми масками. Кар-на-вал!

Чайник холодный, значит, родители еще не проснулись. Интересно, который час? И сколько на улице градусов? И какой сегодня день недели?

Алесандр пошел в ванную, сбросил халат, наскоро принял душ, вернулся в комнату, оделся во все белое, нашел даже старую, пахнущую нафталином, зимнюю коротенькую кроличью шубу и побежал до ближайшего цветочного магазина. Он вернулся домой с охапкой белых тюльпанов, забежал в спальню к родителям, бросил на постель цветы.

— С добрым утром! И с весной!

Он громко рассмеялся, забежал в свою комнату, вылил на себя свою любимую туалетную воду, взял телефон и побежал к метро.

— Кристина, сегодня воскресенье! — была его первая реплика, когда он, не дожидаясь приглашения после стука, ворвался к ней в кабинет и кинул на стол только что купленные при выходе из метро белые тюльпаны.

— Да, я знаю. — Кристина посмотрела на тюльпаны. — Это кому?

— Тебе, кому еще? — рассмеялся Алесандр. — И что ты делаешь на работе в воскресенье?

— Работаю, — ответила Кристина, наливая из графина воду для тюльпанов. — Спасибо.

— Да что значит «работаю»?! Давай съездим куда-нибудь. В Петергоф, например?

— В Петергофе фонтаны еще не открылись, все подо льдом, — рассмеялась Кристина. — Что с тобой сегодня? По какому поводу? — Она кивнула на цветы.

Алесандр рассмеялся в ответ.

— Город белых тюльпанов,

Город белых туманов,

Белых брызг от фонтанов,

Белых-белых мостов,

Белых снов.

Белый город, где ты,

Город белой любви.

Он еще громче рассмеялся и распахнул окно.

— Что ты делаешь? Холодно же, — удивленно смотрела на него Кристина и улыбалась.

— Да что значит холодно?! Весна, Кристин!

— Так. Давай рассказывай по порядку, что случилось. Да, и кстати, извини, пожалуйста, еще раз. Вчера некрасиво получилось…

— Да в том-то и дело, — перебил Алесандр, — что ничего не случилось. Все в порядке, как на карнавале.

Кристина подняла брови, но ничего не сказала. Алесандр расстегнул шубку.

— Тебе идет белый цвет, — улыбнулась Кристина.

Алесандр рассмеялся.