Онлайн книга «Жена из России»
|
Нужно было сделать и третий, самый тяжелый звонок… Бертил долго медлил, прежде чем набрать номер. — Ма, — сказал он, — я вернулся… Мать обрадованно вздохнула. — Я чувствовала, что ты приедешь один. Хотя знала о твоих делах не больше, чем о том, где начинается круг. Что там в России? — Там очень холодно в этом году, ма, — объяснил Бертил. — Стоят необычные и долгие морозы. Вот и все… В Россию все приходит с опозданием, кроме зимы. Как ты тут без меня? — Как обычно — по синусоиде, — сказала мать. — И чем ближе к финишу, тем труднее. В отличие от спортсменов, здесь нет никакой радости победы. — Ты как-то чересчур грустно настроена, — удивился Берт. — Тебе ни к чему говорить о финише. — Может быть, говорить и ни к чему, а вот думать давно пора, — отозвалась мать. — В конце концов, все проходит, даже старость. Вечером Берт спустился вниз и сел в машину. "Вольво" медленно двинулся в сторону моря. Бертил припарковался на обычной стоянке и пошел к летнему домику. Дул сильный, колючими иглами сбивающий с ног, слепой от злобы ветер. Почему он думал, что у него все так запросто получится, сложится легко и воздушно?.. С чужой, далекой судьбой-закорючкой… Что может там быть простого и легкого?.. Как можно связать несвязываемое, соединить несоединимое?.. Строчки их писем давно расплылись, размазались по ветру — беглые, поспешные, заманивающие строчки, словно написанные посторонней рукой, пропускающей и не замечающей множество ошибок… Что он искал в промерзшей, закрытой слипшимся снегом России?.. Он сам не знал этого… Он нашел как раз то, что искал… Ваша Маша… Каждый должен четко представлять себе свои задачи и цели, сам расхлебывать свои пятидесятилетние поступки, а не плавать до сих пор по синим морям-океанам в разнеживающем, размягчающем душу бесконечном пространстве, ласково заставляющем забывать обо всем остальном. Его избаловали прозрачные мокрые просторы, приучили к призрачным мечтам, навсегда оторвали от жестких откровенных берегов, где ничего не дается просто так и никогда в два счета не завоевывается. Глаза привыкли смотреть вдаль и разучились обращать внимание на деревья, упорно тянущиеся вверх и прижимающиеся черными ветками к стеклу. Да, видимо, так… Сосед приветливо помахал Берту со своего крыльца. — Вернулся? Хорошо съездил? — Нормально, — улыбнулся Берт. Все хорошо, Берт, все просто отлично… Просто когда тебе наступают на ногу, боль чувствуешь ты один… — А зачем ты приехал сюда? Здесь сейчас холодно и неуютно, — заметил сосед. — Я завтра тоже уеду. В этом году дуют какие-то ненормальные ветра, словно сорвавшиеся с цепи… — А в России стоят ненормальные морозы, — поделился Берт. — Да, это такой год, — философски протянул сосед. — Год на год не приходится… Бертил повернулся к морю. В лицо больно ударил разъяренный ветер… Маша быстро привыкла к своей новой жизни и новым соседям. Значительно дольше привыкали к ней они. Особенно дичился Илья Николаевич, отец Леночки, по-прежнему стараясь вечерами как можно тише и незаметнее проскользнуть в свою комнату. Но однажды, когда Леночка еще не пришла, и Маня тосковала на кухне одна, Илья Николаевич чуть замешкался в прихожей. — Добрый вечер! — сказала Маша и вышла в переднюю. — Вы почему-то меня все время избегаете… Я очень помешала вашей жизни? — Нет, что вы! — смутился Илья Николаевич. — Нисколько! Да и комната у нас все равно свободная… С тех пор, как умерли Леночкины мама и бабушка… И дочке с вами веселее… — Ну, веселья от меня мало, — вздохнула Маша. — Сама кого угодно до уныния доведу… А вы не посидите со мной? Почаевничаем, посумерничаем… Хозяин смешался еще больше. — Давно ни с кем вместе чай не пил… На работе с ребятами все больше водку… Он вымыл руки и неуверенно, словно в чужой квартире, вошел в кухню, приглаживая мокрыми руками волосы. Маша радостно грела чайник и расставляла чашки. — А почему вы никогда вместе с Леной не ужинаете? — спросила она. Илья Николаевич окончательно стушевался и уткнулся глазами в клеенку на столе. — Лена… она со мной не любит… — пробормотал он через силу. — Стыдится она меня… Ведь Лена-то у меня… — в его голосе зазвучала гордость. — Она умная, ученая, книг перечла — уйму! И красавица! За ней вон какие мужики ухлестывают! Один Леонид чего стоит! Журналист! Большой начальник! — Это правда! — согласилась Маша. — Леночка всем нравится. — Ну вот! — покосился на нее хозяин. — А тут я… Простой работяга, ногти черные, выпить люблю… — Но… разве для нее… это имеет такое значение?.. Я не знала, извините… Илья Николаевич махнул рукой. — Да это я так, к слову… Я на нее не обижаюсь… И вы ей ничего не передавайте, а то она сердиться будет. Я вам по секрету, как близкому ей человеку… — Вы не беспокойтесь, я ни слова не скажу! И долго вам надоедать не буду, — быстро сказала Маша. — Еще, может, покантуюсь у вас недели две-три, а потом уеду к себе… Пора и честь знать… Просто у меня такие непростые обстоятельства… А комнату вы можете сдавать. Это несложно, и деньги лишними не бывают. — Живите, сколько нужно, — отозвался Илья Николаевич. — Хоть всю жизнь. Чужих людей сюда пускать не хочется. И Ленка будет против. Мне бы еще успеть ее замуж пристроить… За хорошего человека… А как этот вот… Леонид? — Хозяин снова искоса взглянул на Машу. — У него серьезные намерения? А то поморочит девке голову, подинамит да и бросит? Таких нынче полно… Маша обожглась чаем. Что отвечать?.. Сволочь Бройберг… Жена, дети, любовницы… Всегда почему-то неоправданно убежденные, что место его законной половины вакантно… — Леня хороший человек, — твердо заявила Маша, отводя глаза. — Он мне во многом помог. И сейчас помогает… И, по-моему, он очень влюблен в Лену… Илья Николаевич заулыбался и оживился. — Ну конечно! — радостно заговорил он. — Кто же в нее не влюбится? Она у меня как куколка! Вся в покойницу мать! Вы бы, Машенька, видели, какая у меня жена в молодости была! Все на улицах вслед оборачивались! Это уж потом, когда рак ее доедать стал… И все равно красивая оставалась! До последнего дня! Я вам сейчас фотографии покажу.. Илья Николаевич засуетился, побежал в комнату и притащил альбом. Очень похожий на альбом Любимовых. Впрочем, все семейные архивы одинаковы. Маша сразу перепутала Лену с ее матерью. — А-а, вот! — довольно смеялся хозяин. — Их все всегда путали! Одно лицо! И голос тот же самый. Не знаю, что моя Аня во мне нашла… Простой я, обыкновенный…Чего во мне?.. Правда, любил я ее сильно… Но ведь таких любителей на ее век хватало… Маша слушала его и молчала. "Люблю я тебя, Зинка!.." |