Книга Юность под залог, страница 5 – Анна Богданова

– Да! Представьте себе! Дед умер, а бабка моя осталась с шестью детьми на руках. Старший – Василь Матвеевич – резкий, характерный человек, всю жизнь гулял от своей жены Полины. Он всем вечно дарил на праздники валенки и платки! – Аврора Владимировна все больше и больше увлекалась историей своей семьи. То, что наша героиня сейчас рассказывала совершенно незнакомому человеку, которого ни разу в жизни не видела, она не излагала еще никому. Ее приятельницы и знакомые кое-что знали о ее жизни, Арина же с Сергеем Григорьевичем были слишком заняты, чтобы выслушивать в очередной раз воспоминания Дроздомётовой по междугородной связи. – Дальше шла Антонина, – обстоятельно продолжала сочинительница, но Юраша перебил Дроздомётову, задав совершенно неуместный, по ее мнению, и глупый вопрос:

– Куда дальше шла Антонина? Кто такая Антонина?

– Да никуда она не шла! – немного рассердилась Аврора Владимировна. – У моей бабки с дедом после Василия, который всю жизнь всем дарил валенки с платками, родилась дочь Антонина. Что тут непонятного? – возмутилась рассказчица. – Антонина Матвеевна.

– А-а, – протянул Юрий.

– Эта самая Антонина (моя тетка) приехала в Москву и очень удачно вышла замуж за мастера зингеровских швейных машинок – Александра Вишнякова. И уже у них с Вишняковым родилась дочь Милочка, которая стала художницей. Понятно? – спросила она менеджера.

– Понятно.

– Вот и славно! Эта самая Милочка, моя двоюродная сестра...

– Как?

– Что как?

– Почему это она вам сестра?

– Да потому что Антонина с моей матерью родными сестрами друг другу приходились! Вот почему! Вы, Юрий, перебиваете меня! Договорить не даете, посему и понять ничего не можете!

– Извините, пожалуйста, – растерялся тот.

– Милочка все плакаты, помню, рисовала для фабрик и заводов. Вишняков (отец ее) умер от рака пищевода, вслед за ним ушла и Антонина (мать Милочки), – разжевывала Аврора Владимировна. – Бедняжка не смогла пережить такого удара судьбы и скончалась в расцвете сил. После Антонины бабка Авдотья Ивановна родила Павла – своего любимца, неудачника. То есть третьего по счету ребенка. Павел этот, когда возраст подошел, женился на Ирине Карловне – и только у них родилась дочь Виолетта, как его посадили.

– Ужас какой! За что? – опешил Юрий. История Авроры Владимировны, как ни странно, начинала увлекать, затягивать его. Да это и понятно: куда интереснее побеседовать о былой жизни (о которой теперь можно узнать лишь из учебников истории) с умным человеком, каким, несомненно, являлась госпожа Дроздомётова, чем целый день говорить о креслах, тумбах, полках и столах.

– Да на завод, где он работал, кто-то привез прокламации Троцкого. В обед в клуб понабилось битком народу. Все стояли и слушали. И всех их осудили как политических. Павла на десять лет сначала, но отсидел он ровно восемнадцать.

– Ужас-то какой! Это почему же?! – проникся Юрий и вдруг представил себя на месте любимого и самого неудачливого сына бабки Авроры Владимировны – у него даже испарина на лбу выступила. – Лид! Да подожди ты! Не видишь, я с клиентом разговариваю?! – отмахнулся он от навязчивой низкорослой коллеги своей.

– Такие времена были, – философски проговорила Аврора Владимировна. – Но Ирина Карловна (жена дяди Павла), надо отдать ей должное, супруга дождалась. И потом они жили счастливо. Отвоевали шесть соток в Подмосковье, построили там дом с летней кухней и туалетом. Виолетта (их дочь) вышла замуж за автомеханика Андрея Михайловича Дробышева и родила от него Людку – отвратительную девку – она на шесть лет моложе меня.

– Какую Людку? – снова невпопад спросил Юрий.

– Как – какую? – опешила Дроздомётова. – Девку, говорю, отвратительную, она мне племянницей приходится, а Виолетта сестрой, потому что она – Виолетта эта – дочь Павла (родного брата моей матери) и Ирины Карловны, той самой, которая дождалась его из лагерей.

– А-а-а! Стало быть, Авдотья, как ее...

– Иванна!

– Точно, точно, Иванна родила Павла, тот женился на Ирине Карловне и родил Виолетту. Виолетта вышла замуж за автомеханика... Как его...

– Андрея Дробышева, – помогла менеджеру Аврора Владимировна.

– И у них родилась отвратительная девка – Людка, ваша племянница...

– Молодец, Юраша! – похвалила его Дроздомётова.

– Слушайте, да у вас прямо как в Библии: Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду...

– Юр, а у тебя что, по-другому? Ты сам, что ли, себя родил? У тебя что, нет генеалогического древа? – возмутилась Аврора Владимировна. – Родословная – это вещь тонкая, запутанная, но интересная. Неожиданная к тому же! Вот сейчас назову какого-нибудь своего дядьку, а ты скажешь – а не тот ли это, который в семьдесят девятом году собирался в Америку бежать? Я скажу: мол, он и есть, и окажется, что мы с тобой, Юрий, родственники! – выпалила Дроздомётова и сама удивилась своей мысли. – Но у меня из родни никто в Америку бежать не собирался.

– А ведь и правда! – призадумался менеджер. – Может, мы с вами и в самом деле родственники?

– Тогда, Юраш, ты мне стол должен продать по закупочной цене! – захохотала Дроздомётова и продолжила свое повествование: – Так вот, семья дяди Павла неплохая была, но жадные они все до невозможности! После Павла Авдотья Иванна родила наконец мою мамашу – Зинаиду. Но о ней отдельный разговор – ее, мать мою, мы оставим на десерт.

Вслед за ней на свет появился Иван – пятый по счету. Несчастный человек! Провоевал на фронте около шести месяцев, но врал, что прошел всю войну. Он был нечаянно подстрелен своим товарищем – рядовым Быченко из винтовки Мосина. Дядю Ваню, конечно, демобилизовали. И вся его трагедия состоит в том, что он мечтал сорвать фашистское знамя с рейхстага, в то время как получил ранение в самое мягкое место! Да! Вы не представляете, как он страдал! Очевидно, пуля задела какой-то важный нерв или позвонок, и его комиссовали. Пять лет сидеть не мог! Но его жена Галина Тимофеевна...

– Так он был женат?!! – отчего-то удивился Юрий.

– Конечно! На этой самой Галине Тимофеевне, которая всю жизнь проработала химичкой в школе – преподавала химию в старших классах. Если б ты только, Юраш, знал! Ей ученики (мальчишки, конечно) проходу не давали! Табунами ходили! Ухаживали за ней всячески, подарки дарили! Уж не знаю, чем она там с ними занималась на факультативных занятиях, но то, что моя родительница застукала Галину Тимофеевну с моим отцом на бабушкиных поминках в весьма, весьма пикантный... ах, да что уж там пикантный – просто-напросто кульминационный момент сексуального наслаждения, мне доподлинно известно.

– Прямо на поминках? – поразился Юрий – теперь его ухо присосалось к телефонной трубке, как навесная мыльница к стене. – Невероятно!

– Представьте себе, на поминках, – подтвердила Аврора Владимировна как нечто само собой разумеющееся. – Так вот, Галина Тимофеевна к ранению мужа отнеслась благодушно, то есть оно не смутило ее, и родила ему дочь Любашку – мою двоюродную сестру, которая старше меня на шесть лет. Вообще, что мамаша, что дочь не отличались целомудрием. Любаха, к примеру, отбила у меня Славика, когда мы отдыхали на море. Тот влюбился в меня, а я была еще несовершеннолетняя... Ну и кузина моя тут как тут – мужика совратила, забеременела от него и родила Димку. Славка, конечно, как порядочный человек, женился на ней, но через год сбежал.