Книга Ботоксные дневники, страница 10 – Линн Шнернбергер, Дженис Каплан

Я отвечаю на несколько телефонных звонков, однако мои разговоры не так интересны, как у Люси. Может, я не тем занимаюсь? Глупости. Я люблю детей, которым мы помогаем, люблю свое дело и, конечно же, очень довольна, что имею возможность работать неполный день, причем по большей части дома. Я могу приступить к работе, даже не сняв спортивной формы после занятий на бегущей дорожке.

Перед тем как Джен приходит из школы, что обычно означает конец моего рабочего дня, я ловлю себя на том, что стою перед зеркалом и считаю морщинки в уголках глаз. Снова звонит телефон, но этот звонок не связан с моей работой. Я поднимаю трубку и слышу возбужденный голос Люси:

— Привет! Чем же тебе так не понравился доктор Пауло?

Я смеюсь в ответ:

— Привет! Как дела? Не кажется ли тебе, что разговор лучше начинать с этих слов?

— Привет! Как дела? Почему он тебе так не понравился? Ты мне не ответила.

— Ну, он не то чтобы так уж мне не понравился. Просто не в моем вкусе. Прости, тот вечер нельзя было назвать потрясающим.

Люси издает стон:

— Не знаю, почему у вас ничего не получилось. Он так здорово делает ботоксные инъекции!

Ну что ж, данное качество никогда не входило в список моих требований к потенциальному мужу. Добрый, заботливый, с чувством юмора… и специалист по ботоксным инъекциям… Как вам это нравится?

— Может, он каждый день видит слишком много красивых женщин, — предполагаю я, — и немного избаловался?

— Хорошо, спрошу его об этом. Какое на тебе в тот раз было белье?

Я не ошиблась?.. О Господи! Неужели Люси думает, что я могла уронить что-то, кроме собственного достоинства?!

— Поверь мне, Люси, до белья дело не дошло. Ему не удалось его увидеть, честное слово.

— Нет-нет, я не о том. Просто подумала, что неплохо было бы купить новое белье. Я знаю потрясающее местечко на Мэдисон-авеню. Ты свободна в понедельник утром?

— Отправиться за покупками — это здорово. Но почему именно за нижним бельем?

— Потому что покупка белья улучшает настроение, — отвечает Люси тоном проповедника, словно цитируя Библию — Самый Новый Завет. — Тебе нужно встряхнуться. Мне нужно встряхнуться. Моя мать всегда говорила, что нельзя ходить с высоко поднятой головой, если на тебе старый лифчик.

Я никогда не думала, что лифчик поддерживает голову, но тем не менее соглашаюсь:

— Хорошо, в понедельник так в понедельник.

Магазин белья на Мэдисон-авеню выглядит потрясающе даже снаружи. Изящная блузка лимонного цвета парит в витрине по соседству с поясом для чулок цвета полночного неба.

А может, это не пояс, а что-то другое? Трудно сказать. Он так искусно натянут на тонкую проволоку, что вполне может оказаться мобилем Колдера [14] , а не деталью туалета. Навес над ярко-красной лакированной дверью в стиле фэн-шуй украшен затейливыми завитушками букв псевдофранцузского названия заведения.

— Это дорогой магазин, — признает Люси, когда мы выходим из такси. — Но вещи здесь того стоят. К тому же он французский.

— «Ля Ловелетт», — читаю я на навесе. — Название, похоже, не совсем французское. Просто придумали иностранное слово, чтобы привлечь покупателей. Как «Хааген-Дазс»: звучит по-голландски, потому и мороженое лучше продается.

— Или как «Бен и Джерри», — рассеянно произносит Люси, направляясь к входной двери.

— Не совсем как «Бен и Джерри», — возражаю я, идя следом за ней. — Бен и Джерри — реальные люди и живут в Вермонте, а «Хааген-Дазс»…

Люси останавливается и смотрит мне в глаза:

— Послушай, Джесс, мороженое меня сейчас волнует меньше всего. Я хочу заняться покупкой белья.

Все ясно. Я собираюсь с духом, чтобы переступить порог этого храма соблазна.

Внутреннее пространство магазина поражает сверкающими поверхностями — до блеска натертый деревянный пол, сияющие хромированные конструкции и гладкие, как мрамор, стены. До меня не сразу доходит, что здесь можно что-то купить, потому что магазин скорее напоминает музей с бесценными экспонатами, выставленными в стеклянных витринах и подсвеченными, словно полотна Пикассо. Наконец, пройдя мимо кресел работы Миса ван дер Роха, я замечаю высокие стойки, на которых на расстоянии фута друг от друга развешаны предметы дамского белья.

— Не слишком богатый ассортимент, — шепчу я. Шепот кажется здесь наиболее подходящим способом общения.

— Это потому, что в этом магазине каждая вещь уникальна, — отвечает она. — Единственная в своем роде.

Я подхожу поближе, чтобы как следует рассмотреть боди из персикового шелка, парящее в воздухе и подсвеченное сзади невидимыми лампами. Как только я начинаю вытягивать шею, пытаясь отыскать ценник, откуда ни возьмись, появляется продавщица. Это одна из тех дам неопределенного возраста, которые выглядят так, словно прожили на Мэдисон-авеню всю свою жизнь. Белокурые волосы стянуты на затылке в тугой узел, макияж безупречен: кожа не блестит и в то же время не слишком матовая — такого эффекта почти невозможно достичь, но именно так, по мнению «Вог», должна выглядеть каждая женщина, — а трикотажный костюм от «Сент-Джон» стоит намного больше ее недельного заработка — тоже, вероятно, немалого.

— Красивая вещица, не правда ли? — обращается она ко мне подчеркнуто вежливо, с безупречной интонацией образованной леди. — Отлично подойдет для любого случая. А тем, кто выходит замуж, она просто необходима.

— Я пока еще не собираюсь вступать в брак, — говорю я. — Просто выбираю. — На лице дамы появляется легкая улыбка, и я поспешно добавляю: — Я хотела сказать… м-м… выбираю белье.

Ее улыбка сменяется ледяным равнодушием, когда она замечает, что я охочусь за ценником. Наконец мне удается отыскать бумажный ярлычок, и я чуть не падаю в обморок. Я смогу надеть эту чудесную вещицу только в том случае, если она станет моим свадебным подарком от султана Брунея. А может, белье здесь продается в комплекте с особняком на Золотом берегу?

— У вас есть что-нибудь подешевле? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

— Это шелк ручной работы. Жемчуг доставлен из Китая, каждая жемчужина пришита золотой нитью, — сообщает она, и в ее голосе слышится лишь намек на снисхождение.

Честно говоря, мое собственное боди меня вполне устраивает. К тому же, думаю, не всем приятно ощущать жемчужины в промежности. Но дело не в этом.

— Не сомневаюсь, что оно стоит этих денег, — уверяю я продавщицу. — Просто для меня это слишком дорого.

Она смотрит на меня с разочарованием. Глубоким разочарованием. Я больше не заслуживаю ее внимания. Подбородком она указывает в заднюю часть магазина, и это давшееся ей с огромным трудом движение, вероятно, означает, что я могу подыскать что-нибудь там.