Книга Подружки, страница 38 – Патрик Санчес

— Думаю, вы правы. Ладно, Бог с ними, с содомитами, пусть живут, не велика проблема. Присядьте, присядьте, Шерил, и разделите со мной ленч. Дайте хорошему парню еще один шанс.

Шерил со вздохом опустилась на стул.

— Мне кажется, вместо слова «содомит» лучше говорить «гей» или «гомосексуалист», — шепотом пояснила она Куперу, решив просветить невежду. — Вы догадываетесь, что половина клиентов этого ресторана, возможно, гомосексуалисты?

Купер изумленно огляделся:

— Это что, ресторан для геев?

— Нет, для всех желающих.

— Тогда что здесь делают все эти гомосексуалисты? — встревожился Купер.

— Обедают. Не стоит так волноваться. — Шерил улыбнулась. — Что закажем? — спросила она, увидев, как к их столику приближается официант. Ее забавляло смущение Купера. Шерил поняла, что какая-то дурь в нем есть, но, с другой стороны, ей всегда нравились люди с чудинкой. Чем идеальнее парень, тем скучнее с ним. Несколько лет назад она встречалась с мужчиной, относившимся к ней как к королеве. Он боготворил Шерил и готов был подарить ей весь мир, если бы ей захотелось этого. Иногда он даже ходил для нее в магазин и стирал белье. Но, находясь с ним, Шерил отчаянно скучала. Идеальный помощник по хозяйству был совершенно не интересен как любовник и друг. Без шуток и постоянной пикировки жизнь была не в радость Шерил.

Когда официант принимал заказ у Купера, Шерил, потирая пальцами веки, грустно думала, что ее привлекают не те мужчины. Шерил непреодолимо влекло к грубиянам, и они обходились с ней хуже, чем она заслуживала. Если бы Питер вдруг отнесся бы к ней по-человечески, Шерил, возможно, потеряла бы к нему всякий интерес.

За ленчем Шерил и Купер всласть наговорились. Купер оказался весьма самоуверенным, это нравилось Шерил и в то же время раздражало ее. У него было твердое мнение по любому вопросу — от политики и религии до закусочной, где подают самые лучшие в Вашингтоне гамбургеры. Беседа с таким человеком не только доставляет удовольствие, но и действует на нервы. Между самоуверенностью и противным высокомерием все-таки есть разница, и Шерил никак не удавалось решить, что больше соответствует Куперу. Несмотря ни на что, он нравился ей все сильнее.

— Где ее носит? — бормотала Линда себе под нос. Три часа назад Джина ушла на обед и как в воду канула. К раздражению Линды примешивался мучительный голод. В женском туалете, куда она только что забежала, кто-то опять не смыл за собой кучу, и Линда с отвращением думала, как мерзко подчас ведут себя люди. Дома небось не стали бы так поступать — ведь домашний туалет моют сами.

Персонала в банке было маловато, поэтому в отсутствие Джины Линда не могла выскочить на улицу и купить что-нибудь перекусить. В отчаянии она напилась простой воды, затем вернулась в зал к клиентам. Человек пять посетителей ожидали своей очереди, но принимать клиентов могли только Линда и Лиз. Лиз занималась своим клиентом уже более получаса. Линде казалось, что Лиз перевели из клерков в менеджеры лишь потому, что посетителей она обслуживала невыносимо долго. Руководители как-то не учли, что на посту менеджера отделения она будет проявлять такую же медлительность и туго соображать.

Вернувшись на рабочее место, Линда приготовилась к разговору с очередным посетителем. День выдался напряженный, запыхавшаяся Линда вспотела, и пояс для чулок натирал ей кожу. С недавних пор работа в банке нравилась ей все меньше. Она — лесбиянка, так с какой стати ей прозябать на должности, где приходится каждый день носить чулки?

— Здравствуйте, меня зовут Линда. Чем могу вам помочь? — спросила она молодую женщину с экзотической внешностью, протягивая руку.

Миниатюрная незнакомка с оливковым цветом лица и блестящими черными волосами пожала ей руку и улыбнулась.

— Мне нужно открыть расчетный счет. Я переехала в Вашингтон несколько недель назад.

— Пожалуйста. Проходите к моему столу и присаживайтесь.

Устраиваясь на своем месте, Линда заметила, что незнакомка так устало опустилась на стул для посетителей, словно ее не держали ноги.

— Ну и денек. Я только что из автоинспекции, два часа потратила, чтобы получить права. А отсюда пойду разбираться с транспортным агентством — они насчитали мне слишком много за перевозку мебели.

— Переезд всегда маленькое бедствие. Откуда вы приехали?

— Из Бостона.

Дальше сам собой напрашивался вопрос: «Что привело вас в Вашингтон?», хотя Линде совсем не хотелось тратить время на светскую беседу, когда в зале томились другие клиенты.

— Это длинная история.

— Понятно… — Линда помолчала. — Так вы хотите открыть счет?

Несколько месяцев назад я рассталась с моей девушкой, — продолжала незнакомка, не ответив на вопрос Линды. — Из-за нее я в свое время переехала в Бостон. Расставшись с ней, я должна была либо вернуться домой к родителям, либо принять предложение и поступить на работу в Вашингтоне. Как видите, я выбрала последнее.

«Рассталась со своей девушкой? Не ослышалась ли я?» — удивилась Линда, сразу забыв о других клиентах.

— У вас была девушка? — удивилась она: на вид посетительница была воплощением добродетели.

— Да. Вам кажется, что я слишком откровенна? Но, по-моему, вы… То есть я хочу сказать…

— Вы подумали, что я лесбиянка, — закончила за нее Линда. — Не смущайтесь. Должно быть, я окружена какой-то лесбийской аурой, даже когда на мне юбка и туфли на каблуках.

— Так вы не…

— Нет, я как раз — да.

— Ффу, слава Богу… Иных благовоспитанных девушек оскорбляет такое предположение.

— Некоторых — да, — улыбнулась Линда. Она не знала, как продолжить. Фразы «значит, мы обе лесбиянки» или «не хотите ли посмотреть мой новый каталог „Л.Л. Бин“» [28] не соответствовали ситуации.

— У вас много дел, не стану отвлекать вас болтовней. Мне действительно нужно открыть расчетный счет.

— Конечно. Прежде всего я запишу ваше имя.

— Роза, — сказала женщина. — Роза Мартинес.

— Это испанское имя? Откуда вы родом?

— Я родилась в Нью-Йорке. Мои родители когда-то приехали в Америку из Мексики.

— Как интересно! Вы говорите по-испански?

— Нет. Не все люди, фамилии которых оканчиваются на «ее», только что иммигрировали, — горячо возразила Роза: похоже, своим вопросом Линда нечаянно уколола ее. — Извините, — добавила Роза другим тоном. — Меня постоянно об этом спрашивают. Я говорю по-испански, но совсем немного. Родители считали, что для меня важнее выучить английский, и не говорили по-испански даже дома. Вы простите мою резкость?