Книга Девушки начинают и выигрывают, страница 63 – Натали Крински

— Правда? Это потрясающе!

— Да, я очень волнуюсь. Иду на деловую тематику, о которой ничего не знаю, так что немного страшно.

— Научишься. Тебе всегда это удавалось.

— Надеюсь, что никого не разочарую. А ты знаешь, что будешь делать?

— Нет. Еще не думала об этом. Я столько пахала и…

— Любо-о-овь, — дразнит он меня.

Я пропускаю это мимо ушей.

— Кстати, о разочарованиях. Где Мелвин? — спрашиваю я.

— Понятия не имею, правда, — говорит Брайан, признавая одно из своих редких упущений в управлении газетой. — В последнее время он как-то странно себя ведет. Я почти не вижу его во время сдачи «Ньюс», и он постоянно как будто бы нервничает. Не знаешь, что там у него стряслось?

— Нет, не знаю. Мы практически не общаемся.

— Тебе следует с ним поговорить, — серьезно заявляет Брайан. — Мне кажется, он по тебе скучает. Кроме того, ты так давно его знаешь. Нет смысла рушить дружбу из-за того, что бедный парень родился недотепой. В любом случае, он так откровенно в тебя влюблен, что это смешно.

— Это всего лишь старый школьный роман, — отвечаю я, — ничего серьезного.

— Как скажешь, — сомневается он.

— Но все равно, надо пойти посмотреть, не пришел ли он. Рада была повидаться.

— Я тоже. — Брайан со своим обычным усердием возвращается к работе.

Я спешу вниз, в отсек Мелвина, и — какой сюрприз! — его все еще нет. Я решаю, воспользовавшись задержкой Мелвина, проверить свою почту на его компьютере. Возможно, мой Почтальон написал мне за последние несколько часов.

Честно скажу, не знаю, как Лиза умудряется крутить сразу с двумя. Лично мне более чем достаточно одного реального мужчины и одного — из кибер-пространства.

Интернет у Мелвина открыт, поэтому я оказываюсь на уже выведенной странице. По крайней мере ясно, что ушел он ненадолго и вскоре должен вернуться. Я начинаю впечатывать в строчку адресов свой адрес. И когда уже собираюсь нажать на «ввод», бросаю взгляд на страницу, открытую Мелвином.

Я ахаю. Господи! Этого не может быть. Нет, нет, нет!

С экрана монитора на меня смотрит страница знаменитого YaleMale05.

Я оглядываюсь, не смотрит ли кто и не появился ли вдруг из-за угла Мелвин. Никому нет до меня дела, все слишком заняты надвигающимися крайними сроками сдачи материалов.

Я «прокручиваю» содержимое почтового ящика Мелвина. Это все мои письма. Вот — про Веронику. Самое первое, которое я написала. Просто приветы, отправленные в течение дня. Ссылки на смешные статьи — даже на ту, про пингвинов-геев из зоопарка в Бронксе. Писем тридцать. Но в графе «от кого» фигурирует только мое имя. На этот электронный адрес больше никто Мелвину не пишет. Он открыл его специально для меня. Подумать только, и это все длится много месяцев, месяцев, — а я и понятия не имела.

У меня перехватывает дыхание. Мелвин? Ну почему это должен быть Мелвин? Почему на нашем свидании он вел себя как последний придурок? Что происходит? Я его не понимаю. Он обманул мое доверие, присылая мне письма инкогнито. Мои глаза наполняются слезами, отчасти от разочарования, отчасти от потрясения. Я пытаюсь загнать их назад, не желаю плакать. Особенно прилюдно.

Я чувствую, что позади меня кто-то стоит. Оборачиваюсь и вижу Мелвина, на его лице выражение неподдельного ужаса.

— Хлоя, — тихо произносит он, — я могу объяснить.

— Зачем? — спрашиваю я. Это все, что мне удается выговорить.

Мне нужно выбраться отсюда. Нужно выбраться отсюда немедленно. Мне нужно переварить информацию. Я приказываю себе не устраивать сцен. Не терять контроля. Встаю, беру сумку, и все ее содержимое, как назло, сыплется под стол.

Встав на четвереньки, я подбираю ручки, жевательную резинку, сигареты и конспекты. Я чувствую себя униженной и беззащитной.

— Хлоя, подожди. Пожалуйста, подожди, — говорит Мелвин, снимая очки и протирая усталые глаза. У него очень печальный и виноватый вид, но я думаю только о том, какой же он негодяй.

Закончив собирать свои вещи, я хватаю сумку и иду прочь. Мелвин идет следом. Я сбегаю вниз по круговой лестнице мимо офиса издателя и мимо репортерской. Толкаю тяжелую деревянную дверь и выскакиваю на улицу. Холодный ветер ударяет мне в лицо и быстро высушивает слезы, которым удалось-таки выкатиться из глаз.

Мелвин не отстает, но я не останавливаюсь и не оглядываюсь. Я удаляюсь от «Дейли». Я слышу за собой его шаги и ускоряю ход. Он тоже ускоряет.

Когда мы достигаем колледжа Тимоти Дуайта, я оборачиваюсь к Мелвину. У меня такое ощущение, что человек из моих фантазий лежит передо мной на земле с кишками наружу, словно раздавленный в автокатастрофе.

— Знаешь, — ровно начинаю я, — я действительно пришла сегодня в газету, чтобы отредактировать материал, но еще я подумала: почему бы не помириться с Мелвином? Почему бы нам снова не стать друзьями? — Я проглатываю вставший в горле ком и напоминаю себе, что нужно держаться. — Я знаю тебя семь лет, и за это время ты много чего наворотил, но так мною играть? Вторгаться в мою личную жизнь? Как ты это объяснишь? Что, черт возьми, творится в твоей голове последние полгода? И сколько еще ты собирался разыгрывать этот спектакль?

Он пристально смотрит на меня, приоткрыв рот. Он готов ответить, но не знает, с чего начать.

— Хлоя, иначе ты не восприняла бы меня всерьез, — наконец медленно произносит он. — Я пытался, пытался на том свидании, но просто не знал, как с тобой разговаривать.

— Мелвин, что изменилось со школьных времен? Ничего. Я та же, что всегда.

— Нет, Хло, не та. Ну, в какой-то мере да. Теперь я понимаю, что ты не изменилась. Но кроме того, ты еще и ведущая секс-колонки, ты такая уверенная в себе, и все это вместе… я просто… ты никогда не принимала меня всерьез…

— Мелвин, — перебиваю я его.

— Подожди, — поднимает он руку, — подожди минутку. Пожалуйста. Но после нашего свидания я осознал, что ты не так уж изменилась. Конечно, ты стала старше и мудрее, но осталась все такой же забавной и остроумной. Ты интересуешься всем тем, чем интересовалась всегда. Литературой и… и… модой… и искусством… и я просто хотел сказать тебе, что понял тебя, но каждый раз, когда я пытался поговорить с тобой так, как всегда разговаривал, ты не давала мне этой возможности. Поэтому я решил стать тем, кто, как мне казалось, тебе понравился бы… таким, как парни, с которыми, я думал, тебе хотелось бы встречаться. Парни, которые ходят в «Жабу». Но тогда я увидел, что ты и этого не хочешь.

— Тогда ты решил вторгнуться в мою личную жизнь?

— Я не мог удержаться. Это был единственный способ заставить тебя снова со мной заговорить. Впустить меня к себе.

— А для чего ты стал писать отклики? Задолго до того, как мы начали переписываться?