Онлайн книга «Зачем тебе любовь?»
|
Сейчас как вскочит, как набросится, испугалась Ленка. Хотя чего мне бояться, подумала она. Многие зимы и лета, что они провели вдали друг от друга, вряд ли пошли ему на пользу. Старый ведь уже! А не храпит. Ленка удивилась и продолжила несанкционированную слежку. Даже куртку не догадался снять, преет в своей кожаной броне, удовольствие получает. Вон джинсы какие узкие надел, негодовала она, так все и выпирает! А ботинки прикольные, баксов триста, не меньше. Неслабо они там зарабатывают. Я в тоже в телевизионщики пошла, пусть меня научат. Ленке очень хотелось пить. Если встать тихонечко и на тонких цыпочках пробраться в ванную, то очень даже можно утолить алкогольную жажду свежей водопроводной водой. Она опустила ноги на пол и только тут заметила, что на ней, кроме трусов и лифчика, больше ничего надето не было. Нетрудно догадаться, кто это так подсуетился. Ленка вспыхнула и поднесла к щекам ладони. Щеки были горячие и сухие, а руки, наоборот, холодные и влажные. Она глубоко вздохнула и, сложив ладони лодочкой, выдохнула в них ртом весь воздух из легких и тут же носом втянула его назад. Запах коньяка еще не выветрился за короткую ночь, но, к счастью, пока не превратился в кислый, тошнотворный перегар. Ленка нашла на спинке стула свою аккуратно сложенную юбку и, надев ее на себя таким образом, чтобы одновременно скрыть под ней и грудь и все, что ниже, прокралась в ванную. Вода из-под крана показалась ей не по-московски вкусной. Так бы и пила ее всю жизнь, так бы и ела ее ложкой прямо из раковины. Но в скором времени ее желудок благодарно заурчал, и неожиданно для себя Ленка почувствовала звериный голод. С этой незадачей она решила справиться позднее и, перешагнув через юбку а-ля-плащ-палатку, открыла дверь в душевую кабину. Можно верить в гороскопы, можно не верить, но Ленкиной родной стихией была вода. Знак Рака, покровительствующий ей, страшным казался только снаружи, внутри же он был абсолютно беззащитным и беспомощным. Но именно его трусоватая воля при малейшей опасности загоняла Ленку под самые сучковатые и гнилые коряги, заставляя прятать слабую, отказывающуюся соображать голову в крепкие и острые клешни. Вода, темная, тяжелая, у дна почти черная, спасала ее от бед и скрывала от врагов. Глубинные речные течения почти не волновали ее, и Ленка могла сколь угодно долго смотреть на яркое полуденное небо, щуря усталые глаза и глотая сладкие слезы. Вот и сейчас белая неоновая «звезда по имени солнце» не ослепила ее, но и не согрела. Вода проникала во все самые заветные уголки и потаенные отверстия, ласково омывала Ленкино податливое тело, заботясь о неге его и покое. Губы напряглись и зашептали: Остаться лишь в одеждах Евиных и в воду медленно войти, и плыть на ощупь, неуверенно, то на спине, то на груди. Одна совсем, вся беззащитная, вся в стиле «ню», вся без всего, водой озерною омытая, не понимая, отчего она со мной такая нежная и бережная, почему? И мгла холодная, безбрежная, зачем так тянет в глубину, туда, где рыбы полосатые на страже вод своих стоят... – Ты там не утонула? – Услышав бодрый голос Серого, Ленка вздрогнула и очнулась. – На страже вод своих стоят... На страже вод... – вертелось у нее на языке. А что же дальше? Ленка давно перестала записывать чьи-то ненавязчивые диктовки, и они все реже снисходили к ней, и то лишь какими-то короткими обрывками фраз, образов, сновидений, но все так же волновали ее, возникая, как и прежде, не к месту и не ко времени. – Открыть глаза пошире надо бы и ничего не пропустить, себе назло, себе на пагубу быстрее, дальше, глубже плыть... и лечь на дно подводной лодкою и стать бесшумною как тень... и верить, что в глубины топкие прорвется луч... и вспыхнет день... Когда она, завернутая по горло в огромное, как простыня, полотенце, вышла наконец на сушу, Серый уже колдовал над кофе. Хотя что там было колдовать? Кофе растворимый, чайник электрический, сахар кусковой, стаканы граненые, а вода и тем паче – дармовая. Но все, что бы Серый ни делал руками, производило на Ленку неизгладимое и ни с чем не сравнимое впечатление. Ему удавалось превратить в настоящее искусство даже пустячный процесс приготовления обыкновенного бутерброда. Правда, сам Серый вряд ли отдавал себе отчет в том, какой эффект он производит, но Ленке это не мешало тихо шалеть от его отточенной уверенности и непонятно откуда взявшегося аристократизма. – Который час? – спросила она, машинально взяв со стола бутерброд, состоящий из крекера и сыра. – Седьмой, – коротко ответил Серый. – Еще так рано? – Кому как. – Ты выспался? – заботливо поинтересовалась Ленка. – Еще бы. – Хороша я вчера была, да? – Хороша. Разговор напоминал утреннюю ленивую перепалку двух супругов, недавно справивших серебряную свадьбу. – Прости меня, – виновато улыбнулась Ленка. – За что? – За вчерашнее. – Мне не за что тебя прощать. – Нет, есть, – настаивала Ленка. – Давно ты так пьешь? – задал вопрос Серый, размешивая в ее стакане сахар. – Не очень. – Есть повод? – Есть. – И как его зовут? – Что ты имеешь в виду? – Но не на ровном же месте ты так... – Типа, очередная несчастная любовь? – Типа, да. – Не дождетесь! – Ленка неожиданно схватила со стола нераспечатанную пачку сигарет и запустила ею в Серого. Он поймал ее на лету и, словно еще не веря своей удаче, преувеличенно аккуратно вернул целую и невредимую пачку на стол. Ленка никак не прокомментировала его явные жонглерские способности, но зато сразу вся как-то сникла и почти равнодушно спросила: – Ты все еще куришь? – Практически нет. – Как сердце? – Ничего. – Как здорово мы здесь встретились, правда? – Да. Они еще какое-то время перекидывались ничего не значащими фразами, а потом молча принялись за кофе. За окном стало заметно светлее. Послышался легкий, словно мышиная возня, шорох, и вскоре первые крупные капли дождя медленно заскользили по стеклу. Ленка прервала молчание: – Отчего ты мне никогда не позвонишь? – А ты бы этого хотела? – Почему бы и нет? – Не знаю, не думал об этом. – Мы могли дружить. – Ленка притворно закашлялась и, прикрыв рукой улыбку, прямо посмотрела ему в глаза. – Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной? – совсем уж по-глупому спросил он. – Верю! – гордо сказала она и добавила: – Особенно после золотого гвоздя. |