Книга Шикарная женщина бьет тревогу, страница 53 – Татьяна Крузе

11.11, 22 ч. 28 мин.

Мой старый приятель Жак выиграл приз за лучший костюм. Он обрядился зубом. В белоснежно-белом кар- тоновом чудище с дыркой кариеса для глаз Жак не мог ни сесть, ни что-нибудь съесть, зато стал несомненным хитом вечера. Каждый хотел увековечить свое имя на его белой спине. Я написала «Vive la France!» [136] и пририсовала рядом французский багет, который потом был бестактно неверно истолкован…

11.11, 22 ч. 51 мин.

Под самый занавес явился Саймон с ядреной рыжухой на руках — в костюмах Адамы и Евы.

Сумрачное освещение нашего бала не⬓позволило разглядеть их в деталях, но надеюсь, что на них было розовое трико, а не костюм «о натюрель».

— Это Сью, — представил он свою спутницу.

— Занна! — поправила его девушка, намного мягче, чем это сделала бы я на ее месте.

— Очень мило!

— В тихом омуте черти водятся? — Саймон заговорщицки подмигнул мне.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, тот последний поцелуй. В «Винере». Он был что надо! Правильно делаешь, чего киснуть дома, если повсюду бродят толпы поклонников. — Он ткнул меня в бок. — Как там говорит Леонардо ди Каприо в этом «Титанике»? «Каждый день может оказаться последним!», а? — Он от души рассмеялся.

— Ага. И ты постарался приблизить этот день, разболтав все Урсу!

— А зачем же еще нужны друзья? Да ладно, пошли веселиться!

Виляя бедрами, он направился в гостиную, рыжуха проворно поскакала за ним.

Я только-только собралась закрыть дверь, как раздался возглас:

— Минуточку!

Передо мной возникла соплюшка в наряде разбитной секретарши.

— Я гостья госпожи Дромбовски, — пропищала она и хотела проскользнуть мимо меня.

Я возмутилась. За кого она меня держит? За привратницу? Я раскинула руки, и ее курносый носик уперся в мою свежевыбритую подмышку. После чего последовало доказательство, что на свете есть скорости больше скорости света. А конкретнее, вздернутый носишко, который во всю прыть вынырнул оттуда.

На нашей вечеринке толклась куча людей, которых я и в лицо не знала: тощая каланча Наполеон, с высоты своего роста вещающий возле фуршетного стола для всех желающих откушать о токсичности наших угощений. Коренастый римлянин в тоге из дамастовой скатерти, сидящий на пороге кладовки и бормочущий заученные в школе стихи. Танцовщица фламенко, притащившая с собой сосунка и каждый раз при превышении двадцати децибел в динамиках орущая в сторону моего кабинета «чшш, чшш!»

Никого из них я не знала. А если еще и Урс их не знал, то это были просто зеваки с Шоттштрассе, которые там прогуливались, услышали звуки веселой вечеринки и подумали: «Почему бы и нам не присоединиться?» Я бы именно так и сделала.

Но с этим курносиком что-то было не так. Моя интуиция подсказывала мне. Предчувствие.

Которое исполнилось. Сразу за этим.

Совершенный мужчина перешагнул через нашу изгородь.

Вздернутый носик повернулась за моим взглядом в ту сторону и объяснила:

— Это мой друг. Он ставил машину на стоянку.

Друг приближался к нам решительным шагом. Его фигура напомнила мне кого-то.

На нем был черный плащ Зорро с маской. Но и за этим я его сразу узнала.

Виктор!

11.11, 23 ч. 11 мин.

— Ура нашему новорожденному! Ура, ура, трижды ура! — гремело в нашей гостиной.

Я тоже подняла бокал в честь Урса. Он послал мне воздушный поцелуй.

Стреляли пробки шампанского, зажигались бенгальские огни, Шанталь Шварценэггер растроганно всхлипывала в жилетку, Свэми Детлеф Ковальски в костюме метателя дротиков и Аксель из «Кундалини» в парике Эйнштейна звонили в тибетские колокольчики и орали «Хэппи бёзди ту ю» [137] .

— Спасибо, спасибо, спасибо, — раскланивался на все стороны Урс. — Дорогие друзья, сегодня есть повод больший, чем день моего рождения. Мы обручились с моей сладкой Клеопатрой!

— Браво! — громыхнуло в унисон.

После этого мы были обцелованы сорока девятью губами и одной марлевой маской. Исподтишка я еще получила и полдюжины тычков от моих подружек по Клубу любителей детективов из-за того, что не оповестила вовремя общественность.

Когда меня целовал Виктор, я прошептала:

— Только не снимай свою маску!

Если Саймон его опознает, только что оповещенная помолвка станет самой сенсационной в этом городе.

Виктор, чьи голубые глаза вовсе не светились этим вечером [138] , кротко кивнул.

Амадео Штурценэггер обцеловал меня несколько сердечнее, чем это было необходимо. Взамен объятия моей матери были несколько прохладнее, чем можно было ожидать.

— Пойду на кухню приберусь. Да, детка, не заставляй меня за тебя краснеть. Скажи еще спасибо, что ты заарканила такого покладистого мужика.

О матери!

11.11, 23 час. 29 мин.

Мы с Алекс и Аполлоном сидели на голливудских качелях Джерри в садике. Моросил мелкий дождь, но мы были под надежной крышей.

Аполлон грустил по поводу того, что его компаньон Зевс предпочел рассыпаться мелким бесом перед сучкой-таксихой, вместо того чтобы поливать мочой ноги гостей. Он был настолько деморализован, что позволил себе перевернуться на спину и позволить Алекс чесать брюхо.

Я время от времени давала ему кусочки застывшей пиццы, которую прихватила с собой на свежий воздух.

— Вот она! — внезапно возвестила Алекс.

Курносиха в костюме секретарши ковыляла на своих шпильках по вязкому газону.

Первое впечатление меня не обмануло.

Это была Хельга Хальбингер, секретарша Алекс. И она была обряжена не в свой обычный деловой костюм, а в карнавальный по «Эрину Броковичу», как она соизволила нам сообщить.

Она вытащила пакет с прокладкой из сумочки на плече:

— Вот, возьмите, здесь ваши фотографии и дневник.

Алекс в эйфории запала на документы и газон.

Аполлон, который не ожидал такого нападения, может быть, потому, что валялся на спине и потерял бдительность, тоже плюхнулся на зеленую лужайку, после чего оскорбленно удалился.

Алекс проверила документацию на наличие и сохранность и кивнула.