Книга Ниточка судьбы, страница 53 – Елена Гонцова

— Опять тот же самый персонаж, — чуть не расплакалась Вера. — Куда я снова попала? В Москве — Крутицкий, в Питере — снова Крутицкий, да еще какой-то Новик. Я не имею к нему никакого отношения, вы же знаете! Алексей, ведь это же чистая правда! Павел Сергеевич! Я обыкновенный музыкант…

Вера в самом деле настолько расстроилась, что не заметила, как внимательно и остро взглянул на нее Кравцов.

— Неправда, Вера, — мягко заметил Тульчин. — Обыкновенным музыкантом ты себя не считаешь. И раньше не считала. Я знаю об этом от тебя самой.

— И для того ты здесь? Чтобы меня уличить? И ты все рассказал? Про нас, про меня, про тебя… Какая же я доверчивая дура!

— Ты просила краткой хронологии, — отмахнулся Алексей. — Я позвонил одному своему другу, военному аналитику, так скажем. Он крайне заинтересовался тем, что я рассказал. И тут же мы встретились. Я попросил его помочь тебе. В чем может состоять эта помощь, я не знал. Он обещал что-нибудь придумать в течение двух-трех дней. Но, взяв у меня твой адрес, рассмеялся и сказал: «И его не бывает на свете, к тому же в небольшом городке». Мой одноклассник и Павел Кравцов оказались близкими друзьями.

— Так не бывает, — вздохнула Вера. — Слишком неправдоподобная история. Ну да ладно. Спасибо и на том. Я-то вовсе неправдоподобна…

Обед, который должен был плавно перейти в ужин, удался, несмотря на то что более напоминал экспромт, чем запланированное действо.

— Живем на всем готовом, — укоризненно говорила Вера за столом, обращаясь по преимуществу к Тульчину. — В супермаркете можно купить решительно все. Ни варить, ни жарить не надо. А я, например, хочу пирогов. Деревенских. Это ты, Алексей, напомнил нечаянно мое детство. Пирогов с грибами и картошкой. Или с ягодами.

— Пироги, — согласился Алексей, — это высший пилотаж. Это мифология, песня, баллада.

— Особенно в Европе, — ехидно заметил Кравцов.

Вера уютно чувствовала себя за столом рядом с двумя сильными и умными мужчинами. Но ждала вопросов, отвечать на которые была не готова.

Фотография, которую вскоре показал капитан Вере, привела ее в панику.

— Узнаёте? Человек из «Красной стрелы», если я не ошибаюсь?

— Он самый. Надо же, ушки как у летучей мыши.

— А зубы как у волка, — заметил капитан. — Так вот, этот человек, сотрудник милиции, опытный оперативник, последние несколько лет промышляет в криминальных структурах. Это тот самый Палкин, о котором я вам говорил.

— Чем же он особенным знаменит? — спросила Вера, вспомнив свое переодевание в кафе и странный разговор нелепой парочки. — Ведь я с ним не один раз встречалась.

— Совершенно верно. Этот человечек, по кличке Тормоз, разыскивается мной и моими друзьями за скверное дельце. Он тормозил дело одного очень крупного наркобосса… Собственно, я и мои друзья очень им интересуемся последнее время. Им и его хозяином. А в Питере от вас чего хотели?

— Да чепуха какая-то, — ответила Вера. — В том-то и дело. Музыкальная группа собирается совершить турне по Сибири, закидывали удочку, не могу ли я в этой акции поучаствовать. Обещали высокие гонорары. Левшин в Штатах однажды был облагодетельствован Крутицким. Ну и предлагал объединиться мне с ним под крылышком щедрого мецената. В общем, ничего особенного. Просил даже немедленно звонить олигарху, чтобы тот решил все наши проблемы. И прежде всего — мои. Я немного рассказала о своих неприятностях. Я правильно поступила?

— А что у него за проблемы? — уточнил капитан.

— Дурью мается, — ответила Вера.

— Наркоман? — спросил Кравцов, хмурясь.

— Я имела в виду другое. А впрочем, кто его знает.

— А вокруг него что за люди? — продолжал допрос Павел Сергеевич.

— Вокруг и сбоку всякие темные и смутные личности. Но теперь это повсеместно, и я тут ничему не удивлюсь.

— Вы попали в серьезную и странную ситуацию, — заключил участковый.

— Вы полагаете, что моя победа на конкурсе куплена? Это ужасно. Я знаю, что это не так. Тогда все тем более чудовищно. Мама, мама, что я буду делать, — истерически запела Стрешнева, чувствуя, как вроде бы понятный, устоявшийся мир становится бездной, в которую она сейчас же стремглав полетит.

Вера открыла банку немецкого пива и с удивлением услышала голос Тульчина, который говорил точно так же, как Кравцов, даже с теми же интонациями.

— Так называемый компромат готовился на тебя задолго до мирового исполнительского шоу, которое должно было принести тебе славу, — спокойно сказал Алексей.

— Но зачем? Кому это я помешала? Бред какой-то. Я в это не верю.

— А что было позавчера? — устало спросил Кравцов. — На вас когда-нибудь прежде нападали?

— Один раз, в детстве, — ответила Вера. — Все это даже похоже. Зеркальное отражение. Что же мне делать? У меня московский конкурс на носу. Я музыкант. Я больше ничего не желаю и не умею делать. — Девушка сердилась еще и оттого, что никак не могла попасть в тон разговора.

Она просто не владела ситуацией.

То, что на расстоянии вытянутой руки находился Алексей, отменяло все сразу: академию, весь круг знакомств, даже Москву, как она была явлена Стрешневой.

Но всего ужаснее зыбкость четырех последних лет. Эти годы должны гореть синим пламенем в любом случае. Вместе с нечаянной славой, со всеми увлечениями и капризами, победами и обидами. А если посмотреть внимательно — то ни обид, ни побед. А так, скорлупа, которая однажды разобьется. И Вера выйдет в чем мать родила. А другого не дано.

— Как ты думаешь, Алеша, — спросила она, — я стала намного хуже? Я не помню себя другой. А если вспоминаю, то стесняюсь себя. Это правильно?

— Да нет, конечно, — успокоил он Веру. — Ты немного переменилась. Как меняются все студенты от первого курса к последнему. А потом все изменения рушатся в один день.

— Извини меня, Алеша, я совершенно теряюсь, когда не могу сама себе все объяснить. Такой вот я уродилась.

— Я что-нибудь объяснил тебе? — спросил он. — Извини и ты, что приехал к тебе не совсем правильно. Как бы по делу.

— Да? — рассмеялась Вера. — Действительно, как бы по делу. Но мы живем в деловом мире. А что ты делал в Японии?

— Прежде чем встретиться с тобой снова, я решил объехать весь мир, — ответил Тульчин. — Весь не удалось, да это и не нужно.

— Подожди, а куда ты подался сразу после того, как… Ну ты знаешь… Когда я отправилась в Москву.

— В Прагу. Я должен был отправиться туда еще из Питера. Но, слава богу, что сначала попал в Тверь.

— Да ну, — вздохнула Вера, — что ты там не видел! Потерял несколько лет.

— Как сказать, — ответил Алексей. — А ты не тяни меня за язык. Вспоминаешь наш последний разговор?

— Почему последний? — удивилась Стрешнева. — Наговоримся еще. А помнишь, как ты нес меня на руках и пытался пройти под яблоневой веткой, которая оказалась очень низкой. Я не заметила, что мы уже на земле. Но только с другой стороны. И мы стали обниматься и целоваться. Как дети.