Онлайн книга «Хороший год»
В кафе они сели за столик над рекой и заказали две grands crèmes [79] . Обхватив чашку обеими руками, Натали жадно отхлебнула и с довольным вздохом откинулась на спинку стула: — Alors [80] , а теперь, пока не забыла... — И принялась рыться в сумке. — Обед. Макс наблюдал за ней, задумчиво нахмурив брови. Вроде бы она не из тех девиц, которые возят с собой бутерброды. Но еще дядя Генри говаривал, что лягушатники — сущие рабы желудка, а потому — кто ее знает... Натали достала из сумки мобильник и, перехватив недоуменный взгляд Макса, спросила: — В чем дело? — Ни в чем. Просто вспомнилось одно дядино высказывание насчет французов и еды. Я уж было решил, что вы сейчас вынете пакет с бутербродами. Так сказать, обед на пикнике. От подобной нелепости брови у Натали взлетели на лоб, она зацокала языком: — Неужели я похожа на bonne-maman? [81] Он пристально посмотрел на нее. Да уж, такую дамочку трудно представить хлопочущей у плиты. — Пожалуй, не очень. Конституция не та. И фартук к вашей сумке явно не подойдет. Скажите, а вы дядю моего знали? — Разок видела. Настоящий английский мужчина. — Это хорошо или плохо? Натали дернула плечиком и улыбнулась: — Смотря какой мужчина. — Пока Макс размышлял над ее ответом, она просмотрела на мобильнике несколько телефонных номеров, нашла нужный и приложила трубку к уху: — Jacque? C'est Natalie. Bien, et toi? [82] — Она рассмеялась: видимо, ответ ее развеселил. — Oui, deux. Dans le jardin. A tout à l'heure [83] . Они допили кофе, и Натали взглянула на часы. — До обеда у нас масса времени. С каких торговцев вы хотели бы начать? Просто дорогих или дорогих до смешного? Она повесила сумку на плечо и зашагала впереди, прокладывая ему путь сквозь толпу. Макс смотрел, как колышутся ее бедра и медная грива; мысли об антикварной мебели напрочь вылетели у него из головы. Битых два часа они разглядывали комоды, гардеробы, кровати под балдахинами, мраморные ванны и множество перегруженных декором стульев и столов якобы эпохи одного из Наполеонов или более многочисленных Людовиков. В конце концов Макс уяснил одно: хлам, сваленный у него на чердаке, едва ли заинтересует этих поклонников marqueterie [84] и belle époque [85] . Немного обескураженный, он поискал глазами Натали; стоя среди целой коллекции люстр, она беседовала с высоким стройным молодым человеком. Макс подошел и стал ждать удобного момента, чтобы вклиниться в разговор. — Очень поучительное мероприятие, — сказал он, когда молодой человек куда-то отошел, — но мое старье, пожалуй, не того класса. Золоченой бронзы там определенно маловато. — Ah bon? Может быть, вам просто нужно... — Выпить. Потом пообедать. А еще — старьевщик, который приедет и все с чердака заберет. — Как, неужто в комнатке для горничной нет полотен Рембрандта? — засмеялась Натали. — А под кроватью парочки Пуссенов? Бедный Макс. — Она взяла его под руку. — Ничего. Стаканчик вина сразу поднимет вам настроение. Для обеда она выбрала небольшой ресторан, хозяин которого был ее приятелем. Сюда с удовольствием захаживали торговцы антиквариатом и художники по интерьерам; в обнесенном стеной саду было прохладно, идеальное местечко для отдыха после бесконечного и мучительного торга за каждую вещицу. Натали подвела Макса к единственному свободному столику в тенистом углу, под раскидистым фиговым деревом, которое росло, казалось, прямо из стены. Немедленно явился плотный мужчина в просторной белой рубахе и белых брюках. Он вручил им меню, звонко чмокнул Натали в обе щеки и пожал руку Максу. Это и был Жак. Он пожурил Натали за то, что она редко заходит, махнул официанту, чтобы принес вина, и принялся нахваливать plat du jour [86] с таким жаром и страстью, будто он заготовил слишком много продуктов и боится, что они пропадут. После чего пожелал Максу и Натали приятного аппетита. Вино принесли в графине из толстого запотевшего стекла — в такую жару один его вид вызывал неодолимую жажду. Макс наполнил бокалы, они легонько чокнулись. Вроде бы всего лишь жест вежливости, но в обществе Натали он обретал необычайную интимность. Подобно большинству англичан, Макс привык, что собутыльники держатся на расстоянии друг от друга, лишь буркнут бесстрастно перед первым глотком: "Будем здоровы!" — Ну что? — Натали вздернула темные очки на макушку, открыв красивые, темные, искрящиеся весельем глаза. — Стало быть, не удастся вам уйти от дел и жить на доход от продажи чердачных сокровищ? — Да, боюсь, не удастся. Все равно спасибо, что привезли меня сюда. Наверно, могли бы заняться чем-нибудь поинтереснее. Невысказанный вопрос повис в воздухе. — Макс, — наконец проговорила она, — по-моему, вы пытаетесь что-то выведать. Макс широко улыбнулся. — А чем вы обычно занимаетесь в выходные? Кроме автогонок. Натали усмехнулась, однако отвечать не стала и вновь углубилась в меню: — Баранина здесь всегда прекрасная, и лососина тоже. Ее подают под щавелевым соусом. Но вам лучше начать с pissaladière [87] . Макс отложил свое меню и откинулся на спинку стула. — Отлично. Как скажете. Натали пренебрежительно тряхнула пальцами, будто отмахиваясь от насекомого, и с легкой улыбкой взглянула на него: — Вы всегда делаете то, что велят женщины? — Смотря какая женщина. Официант принял заказ; потом они взялись за еду, запивая ее вином... За одним графином последовал второй, беседа текла сама собой, время летело незаметно. Они рассказывали друг другу истории своей жизни — разумеется, неполные и подправленные, как это обычно бывает, когда незнакомые прежде люди хотят подружиться. Натали слушала очень внимательно и даже смеялась в нужных местах, но слушала куда больше, чем говорила сама, отметил Макс. Все равно, в общем обед удался. И лишь когда они уже возвращались к машине, он вспомнил о своей просьбе и поинтересовался, удалось ли ей подыскать для него винного знахаря. |