Книга Замужество Изабель, страница 87 – Шейла О'Фланаган

Примерно через час я вытащила Тима с выставки и повела его смотреть живопись. Меня приятно удивила его реакция на "Гернику": перед ней он долго стоял с открытым ртом и неустанно повторял, что всегда считал ее цветной.

– Сумасшедший, как все одиночки, – объявил он, рассматривая мельчайшие, детализированные наброски Пикассо к этой картине. – Такого просто невозможно выдумать!

– Это то же самое, что выдумывать сложную компьютерную комбинацию, – сказала я. – У Пикассо креативное мышление.

– Ты просто помешалась на кустарях-одиночках. – Тим обнял меня и притянул к себе.

Когда мы, наконец, попали на Пласа Майор, было уже очень жарко. Мы сели под большим желтым зонтиком, и я с удовольствием скинула под столом туфли.

– Во всем виновато это бесконечное топтание на месте, – сказала я. – Если ходить быстрым шагом, то ноги устают не так сильно.

– А мне хоть бы что, – сказал Тим. – Я в последнее время очень много хожу. Особенно на прогулки в горы.

– Ничего себе! – Я смотрела на него с удивлением. – Я всегда думала, что самое энергоемкое усилие, которое ты над собой делаешь, это хождение в ближайший китайский ресторан.

– Ты меня недооцениваешь, – сказал он. – Мне всегда нравилось разведывать что-нибудь новенькое, пробовать новые вещи.

Я прикрыла глаза. На площади было полно туристов: в это время года мадридцы практически исчезали из города, зато туристический бум набирал силу. Везде сидели люди, жадно подставляющие тела под солнечные лучи, щелкали фотокамеры. Гитарист играл "Печальную Лизу". Я открыла глаза, но это был не Нико. Я сама не знала, почему мне показалось, что это он.

– Здесь все закрывается на сиесту? – спросил Тим.

– Не дури, – ответила я. – Разве может все закрываться, когда такое количество туристов?

– Как хорошо здесь! – мечтательно сказал он, откидываясь на кресле и забрасывая руки за голову. – Такое спокойствие!

– Да.

– Но все равно я бы не мог здесь жить.

– Почему?

– Слишком жарко, – ответил Тим. – Слишком ярко. Слишком пыльно.

– Ну это смешно, Тим.

– Нет. – Он снова сел на кресле прямо. – Мне будет не хватать непредсказуемости ирландской погоды. Дней, которые начинаются хмуро и сыро, а заканчиваются яркими солнечными лучами, неудержимо бьющими сквозь тучи.

– Этих ужасных промозглых, туманных и серых ноябрей, – продолжила я ему в тон.

– Этих ясных, теплых и многоцветных октябрей. – Он словно не замечал моих перечислений.

– Этих промозглых, туманных и серых августов. – Я вела свою партию.

– Как хорошо посидеть в парке Святого Стефана и посмотреть на уток!

– Я поведу тебя в Ретиро-парк, – возразила я. – Он очень похож на наш парк Феникса.

– Вернись домой, Изабель, – внезапно сказал он. На это я ничего не ответила. Некоторое время мы посидели молча.

– Насчет сиесты ты, кажется, права, – наконец произнес он. – У меня слипаются глаза. Пожалуй, на некоторое время мне лучше вернуться в отель.

Мы спустились в метро. Я хотела сойти на своей остановке, но Тим меня удержал.

– Не волнуйся, я ничего с тобой не сделаю. – Он крепко взял меня за руку и не отпускал до тех пор, пока мы не вошли в отель. – Сиеста означает отдых, не так ли? Пойдем со мной.

– Куда?

– В мой номер.

– О Тим. – Я вцепилась в свою сумочку. – Я не думаю…

– Ничего не случится, – пообещал он.

– Дело не в этом.

– А в чем же?

Я тяжело вздохнула.

– Не знаю.

– Ну пожалуйста, Изабель, – попросил он. – Номер очень большой, там две кровати, ты можешь лечь на одну, я – на другую. У нас с тобой всего один день, сегодняшний, я не хочу с тобой расставаться.

Я понимала, что делаю глупость, но все-таки пошла за ним следом.

Номера в отеле "Люкс" действительно были на удивление большими и красиво оформленными. В номере Тима, к примеру, висели светло-зеленые занавески, на столе лежала такого же цвета скатерть, а кровати были застелены яркими контрастными покрывалами.

Тим лег на одну из кроватей и закрыл глаза. Я прилегла на другую.

– Подойди сюда, – вдруг позвал он.

– Нет.

– Я тебя очень прошу, Изабель.

– Тим, с какой целью?

– Я хочу чувствовать тебя рядом.

Я вздохнула и пересела к нему на кровать. Он положил мне руку на колени, и я вздрогнула.

– Изабель. – В его голосе чувствовалось страдание. – Я тебя не съем.

Я пересела поближе к нему.

Он погладил мои волосы, откинул их с лица, провел рукой по щеке, потом по шее. Я знала, к чему это приведет. И что это форменное сумасшествие, я тоже знала прекрасно. Но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, Тим был моим бывшим женихом, не то чтобы каким-то первым встречным, к которому я прыгнула в постель, как в прошлые разы, когда это было абсолютно бессмысленно. Тим был таким знакомым, родным, умиротворяющим. Нас связывало так много общего. Он притянул меня еще ближе к себе.

– Помнишь тот случай, когда мы были у тебя дома? – пробормотал он, расстегивая пуговицы на моей блузке.

Я захихикала. Тогда все ушли, и мы отправились в мою спальню. Я даже не побеспокоилась и не заперла дверь. И вдруг, когда мы уже приближались к кульминации, дверь со скрипом распахнулась. Я подпрыгнула на месте, Тим тоже, надо полагать, пережил не лучшее мгновение в своей жизни. И тут через мою спальню важно прошествовала соседская кошка. Хвост у нее торчал более победоносно, чем у Тима член. Тогда мне стало очень смешно, но Тиму почему-то это не показалось особенно смешным. Тогда. И вот теперь он с удовольствием смеялся при воспоминании.

– Здесь кошек нет, – прошептал он.

– Кажется, ты что-то говорил о том, что меня не съешь. – Я сама дрожала от желания.

– Я лгал, – сказал Тим.

На следующий день я проводила его в аэропорт. Он обнял меня, поцеловал, сказал, что был очень тронут. Я ответила, что буду ждать от него звонков. Подождала, пока он не нырнул в двери зала ожидания, и только потом пошла прочь.

Я очень жалела о том, что с ним спала. В длинном перечне моих глупых поступков этот, пожалуй, был самым глупым. С одной стороны, я чувствовала счастливое удовлетворение оттого, что он снова со мной, что он бесконечное число раз произносил мое имя, что благодаря мне он дошел до грани желания. Я считала, что он снова стал моим, и чувствовала себя от этого поразительно могущественной.

Но, с другой стороны, особой уверенности в его искренности у меня тоже не было. Это, к сожалению, было обычное мое состояние в отношении Тима – никогда ни в чем не быть уверенной. Я даже не знала, люблю ли я его, как прежде, или это просто физическое влечение, привычка и так далее. Он сказал, что любит меня, причем повторял это сотни раз, но я все равно не чувствовала себя убежденной. Он то же самое мне говорил два года назад.