Онлайн книга «В поисках Совершенства»
|
– Что, черт вас возьми, вы делаете? Вы знаете, сколько мне лет? За что вы бьете меня? Три ошеломленные хулиганки слушали ее. – Вы что, не понимаете, что делаете? Бога ради, когда вы это начали, мне было всего одиннадцать! Почему я? Что я вам сделала? Посмотрите на эти синяки! – Она все кричала, и кричала, а потом захохотала. – Я столько лет мечтала сказать все это! – Этого достаточно? – Да. Спасибо вам огромное. – Все пьют воду, – заявила француженка. – Нам раздали одноразовые стаканчики. Эти пластиковые стаканчики отличная вещь, их всегда можно пожевать. – Кто-нибудь еще? Встала американка. Ей было за тридцать, очень худенькая. – Моя мать била меня. У нас происходили ужасные скандалы, – призналась она. – Что ж, выберите кого-то на роль матери. Она осмотрела нас, и ее взгляд упал на меня. – Изабель. О Господи. Разве я этого хотела? – Сколько вам будет лет? – спросила я. – Около четырнадцати. Да есть ли Бог на свете? Представляете, моей дочери столько же! – А из-за чего вы скандалили? – Да из-за всего подряд. – Хорошо, я знаю, с чего начать. И я начала изображать саму себя в наихудшем варианте – раздраженную и очень уставшую. – Ты будешь хоть когда-нибудь убирать за собой вещи или мыть посуду? Меня уже просто тошнит от всего этого! – А меня тошнит от того, что ты вечно ко мне придираешься! – завопила она в ответ. – По-моему, уже самое время начать хоть что-то делать в доме, если ты желаешь, чтобы к тебе относились, как к взрослой! Я делаю все сама! Только я одна! – А я не прошу тебя убираться! – Не будь дурочкой – кто-то должен мыть посуду! – По-твоему, меня это волнует? – вопила она. – Черт, да тебя должно это хоть немного волновать! – Пойди трахни себя! Моя дочь никогда не говорила мне ничего подобного. И слава Богу, а то бы я ей точно врезала. Зато я знала свою следующую реплику. – Не смей мне такого говорить. С кем ты, по-твоему, разговариваешь? – С тобой, сука! Это был дико. В точности кошмарный скандал с моей собственной дочерью. Из тех, что происходят у нас раза два в год, только еще ужаснее. Было жутко слышать саму себя, вот так кричащую на ребенка. Даже если ему тридцать пять и он только притворяется ребенком. Мне было стыдно. – Ударьте ее по руке, – шепнула мне на ухо руководительница. Я вздрогнула и ударила. – Да пошла ты...! – заорала она. Я снова ударила. – Не смей так со мной разговаривать! – закричала я и ударила еще раз, очень сильно. А чего я добиваюсь? Немедленного послушания? Слез? – Я тебя ненавижу! – завизжала она. – Я сыта тобой по горло. Ты просто невыносима! – Я была готова сама разрыдаться. Воплощался в жизнь мой самый кошмарный сон. – Все, достаточно, – пришла мне на помощь руководительница. Она обернулась и мягко заговорила с тридцатипятилетним подростком: – Что вы хотите сказать ей сейчас? Я ожидала гнева. В конце концов, это семинар по гневу. Но не угадала. – Мам, прости меня. Я только хочу сказать, что я столько лет злилась на тебя. Я просто не понимала, каково тебе было, когда папа ушел и все такое. Ты говорила правду – я никогда ничего для тебя не делала, но я была эгоистичным ребенком и ничего не понимала. Мама? – обращалась она ко мне. – Я знаю, – ответила я. – Я понимаю. Я твоя мама. Я люблю тебя. Прости меня. Она обняла меня. Я села и задумалась о своей дочери и о наших с ней отношениях. Мы с ней уже давно не скандалили. И я молча поклялась себе, что в следующий раз, когда она начнет грубить или давить на меня, я просто выйду из комнаты. Я сыграла эту сцену сейчас и, по милости Господней, уже никогда не захочу повторить ее. Я пришла на этот семинар, чтобы узнать что-то о гневе, и никак не ожидала подобного урока. Я была потрясена сильнее, чем американка. – Воды? – предложила она. Я бы выпила виски. – Давайте отдохнем, – предложила француженка, посмотрев на меня, и включила танцевальную музыку. Я танцевала глупый вальс и вспоминала, как танцевала глупые вальсы со своей дочерью. И песенки, которые мы пели вместе с ней, и игры, в которые играли. Я превратила свой танец в благодарение той красивой юной деве, что сидела сейчас дома с друзьями. Мне хотелось помчаться домой, обнять ее и сказать: – Прости меня за то, что я кричала на тебя. Но она только возведет к небесам страдальческие глаза и вздохнет: – Ах, мать... опять ходила на один из своих семинаров? Танец кончился, и француженка объявила: – У нас есть время еще на один спектакль. Поднялась робкая, как мышка, женщина. Она выглядела так, словно всю жизнь была смертельно испугана. Так и оказалось. Мы переглядывались, ища поддержки друг у друга. Этого мы все и боялись. Изнасилование ребенка. Она описала нам эту сцену. В постели ее, шестилетнюю, изображал большой плюшевой медведь. Один мужчина храбро вызвался быть добровольцем. Он подошел к медведю и откинул покрывало. Она его умоляла. – Вы больной человек. Мне было всего шесть лет. Всего шесть лет! Я всю свою жизнь была жертвой. Отойдите от нее. Не смейте прикасаться к ней, вы, ужасный извращенец! – Она кричала на него. Она оплакивала утраченную невинность той шестилетней девочки. Она почти визжала. Мы были в благоговейном восхищении от ее работы, а потом начали аплодировать. Мужество, которое люди проявляют на подобных семинарах, так воодушевляет. Желание человека простить, забыть и двигаться дальше – и неважно, какая рана была ему нанесена – никогда не перестанет меня волновать. А потом, когда я уже решила, что все закончилось, нам опять предложили избивать подушки. Я лупила подушку и думала, почему я бью ее на этот раз. И тут вспомнила мужчину, которого никогда не видела. Где-то в другом измерении стоял мужчина и ждал моего прощения. Роджер Вуглер сказал, что сначала надо избавиться от гнева, и лишь потом сострадать. Я вспоминала умирающую от голода женщину и трех детей и лупила подушку до тех пор, пока палка не выпала у меня из рук. Потом вспомнила своего отца и еще немного побила подушку. – Ты даже не представляешь, как тяжело было маме. Ты ублюдок. На самом деле я не так уж сильно злилась на него. Но произнести это вслух было очень здорово. Я ударила подушку еще пятьдесят раз – для ровного счета. |