Книга Лючия, Лючия, страница 13 – Адриана Триджиани

— В то время ваша мама была беременна Лючией. Это случилось летом 1925 года. Проиграв, Энцо расплакался. А Катерина пришла в бешенство, начала кричать. Тогда она и наложила на тебя проклятье, — поворачивается ко мне папа.

— Я не верю, что кто-то может насылать проклятье. Это какое-то итальянское вуду, — усмехаюсь я.

— А что за проклятье, папа? — спрашивает Анджело.

— Она сказала, что Лючия умрет от разбитого сердца.

— Ненавижу ее, — ворчит мама.

— И вы на самом деле верите, что расторжение помолвки — следствие этого проклятья?

— Похоже на то, — хмурится Роберто.

— Подождите-ка! Я сама ее расторгла. Никто меня не заставлял. Ни одна ведьма не совалась в дверь с отравленным яблоком, ни одной странной птицы не оказывалось на подоконнике, и я ни разу не проходила под лестницей, так что давайте забудем об этом. Проклятье не имеет к размолвке никакого отношения, — делаю я рукой такое движение, словно отгоняю от себя муху.

— Но тебе действительно не везет с мужчинами, — ласково говорит Орландо. — Вспомни Монтини, который грозился броситься на машине в океан с моста, ведущего в Джерси.

— Я тут ни при чем. Он был ненормальным, — защищаюсь я.

— А что произошло с Романом Тальфаччи? — спрашивает Орландо.

— Это я его побил. Он оскорбил Лючию, так что это — моя вина, — объясняет Эксодус.

Некоторое время мы молчим. Никто не может подобрать слов. У мамы растрепались волосы, а белые ладони закрывают лицо. Папа покачивает бокалом и глоток за глотком пьет вино, как будто по поговорке пытается найти в нем истину. Мои братья откинулись на спинки стульев. Может, они верят в проклятье и гадают, как защитить меня в мире духов и колдовства.

Раздается звонок. Роберто идет к телефону и поднимает трубку.

— С тобой желает говорить Де Мартино.

Мама смотрит на меня умоляюще:

— Поговори с ним. Он такой хороший парень.

Я иду на кухню и беру у Роберто трубку:

— Данте.

— Я забрал у отца кольцо, — говорит Данте.

Я молчу.

— Лючия, мне все еще хочется на тебе жениться. Мама не сдержалась. Она просто погорячилась.

Я снова молчу.

— Лючия, что случилось? Ты встретила другого?

— Нет-нет, ничего такого, — хотя это не совсем правда. Я встретила Данте Де Мартино, ангела во плоти, хорошего настолько, что он не может пойти против воли родителей, потому что для него счастье — угождать им.

— Я буду ждать, сколько потребуется, Лючия, — ласково шепчет он.

— Знаю.

Я и так заставила его ждать слишком долго, но если мне хочется сделать карьеру, я сама должна принимать решения. Со всем соглашаться — это удел домохозяек.

— Я хочу на тебе жениться. Ты не считаешь, что уже пора? — говорит Данте.

Ну как я могу объяснить ему, что, пока я работаю, время не существует, что у меня впереди еще много всего. Жизнь, наполненная учебой, и мир, в котором нет предела полету воображения. Ему не понять. Я помню его лицо, когда говорила ему о прибавке. Он был рад за меня, но совсем мной не гордился.

— Извини, Данте.

Он вздыхает так словно хочет что-то сказать, но молчит. Потом желает мне спокойной ночи и кладет трубку. Мы не можем долго сердиться друг на друга, наши размолвки всегда быстро заканчивались. Но почему-то эта ссора кажется мне последней (в смысле, мне кажется, что это конец наших отношений). Я вытираю лоб кухонным полотенцем и иду обратно в гостиную, где мои родители сидят за столом и ждут. Братья ушли.

— Лючия, что ты ему сказала? — с надеждой смотрит на меня мама.

— Сказала, что не выйду за него. Я просто не могу.

Мама всплескивает руками и глядит на папу с нескрываемым разочарованием. В ее глазах я неудачница. Мне посчастливилось встретить порядочного мужчину из прекрасной семьи, но я сама все разрушила. Но как мне сказать ей, что любовь должна вдохновлять меня, а не угнетать. Что любовь должна давать мне силы, а не отнимать их. Как мне объяснить, что я просто не могу, и не важно, насколько сильно мое чувство к Данте. Я не могу выйти за него замуж и жить в его доме, где меня будут ценить только как прачку или кухарку. Именно такой жизнью живет моя мама, и если я все это выскажу, то ей будет очень больно. Слезы наворачиваются мне на глаза от мысли, что за один вечер я причинила боль стольким людям. Чтобы не закатывать сцену, я быстро поднимаюсь к себе.

Когда я вхожу в комнату, воротник платья, подаренного миссис Де Мартино, словно кусает меня. Я оттягиваю его, со злостью расстегиваю пуговицы и снимаю платье. Потом надеваю халат, забираюсь в кровать и смотрю сквозь окно на луну. Она, словно серебряный амулет, блестящий в мягком свете свечи. Здесь, в моей мансарде, далеко от земли, мне кажется, что я Рапунцель, [15] хотя я прекрасно понимаю, что никакая я не принцесса. Я отослала принца прочь. Наверное, я просто недостаточно люблю Данте, потому что я могла бы испытывать к мужчине и более сильное чувство. Я беру телефон и звоню Рут. Гудок, еще гудок, и еще. Вспомнив, что она ужинает с родителями Харви, я вешаю трубку. Надеюсь, у нее все в порядке.

— Я устала, — услышав стук в дверь, кричу я.

— Это я, — говорит папа.

Он входит и садится на стул, чтобы утешить меня, как делает всякий раз, когда меня кто-то обидел или я кого-то подвела. Что бы ни произошло в моей жизни, отец всегда находит нужные слова.

— Твоя мать переживает, — начинает он.

— Прости, пап.

— Но я спокоен.

Его слова вселяют в меня надежду.

— Спокоен?

— Да. Ты всегда знала, что делаешь. Если не готова, незачем выходить замуж. Из этого все равно ничего хорошего не выйдет. Я не признаю старого обычая, по которому родители выбирали тебе спутника. Мне тоже выбрали жену задолго до того, как я понял, что вообще означает слово «жениться». Я был обещан девушке из Годеги. Мне не хотелось жениться на ней, но мой отец настаивал.

Я сажусь на кровати:

— Мне казалось, что ты приехал сюда начать свое дело. Но ты просто бежал, да?

— Да.

— Так ты меня понимаешь!

— Мама думает, что это я вбиваю в твою голову все эти глупости. Она думает, что ты слишком независима. Но мне хочется, чтобы у тебя было все, что есть у моих сыновей, чтобы ты упорно трудилась и прожила интересную жизнь; чтобы ты всегда оставалась независимой, потому что независимость означает, что ты сможешь сама о себе позаботиться.

— Мама так старомодна.

— Каждому свое. Я пытался объяснить ей, но она ничего и слышать не желает. Мама уверена, если что-то хорошо для матери, то это хорошо и для дочери.