Книга Клянусь, это любовь была, страница 42 – Алекс Камсар

— Нет, — сказала она, — не хочу.

— Почему, разве я тебе не нравлюсь?

— Нравишься. Но я люблю другого.

— Ты помнишь, как мне отказала в тот день в палатке? — смеялся хозяин. — Я целый год вспоминал и злился.

— Неужели тебе никто не отказывал?

— Отказывали, конечно, и я всегда это воспринимал очень болезненно. А в тот день, ты, наверное, помнишь, я потерял голову, как мальчишка. Ты была очень красива…

— Я же говорила тебе, я была влюблена.

Да-да, ты говорила, но когда вы так быстро согласились с нами ехать, потом, за ужином, так много выпили вина и твоя подружка начала так откровенно… Кстати, где сейчас она?

— Не знаю. Мы уже давно не дружим.

— Я так и думал. Очень вы разные были с ней.

— Да, оказалось, что мы разные…

— Ты не представляешь, как много думал я тогда о тебе, — сказал хозяин и осушил полностью бокал. — Я тогда так тебя зауважал… Что ты смеешься? У меня было много знакомых девушек, но никто из них даже близко не походил на тебя. Ты мне казалась такой умной, такой гордой. Мне так было интересно вместе с тобой ехать. Ты не представляешь, как я переживал, что ты уйдешь из моей жизни и мы больше никогда не встретимся. Ты даже своего телефона не захотела мне дать…

— Я же говорила тебе, я была влюблена.

— Да-да, и те тысяча двести километров, которые мы проехали без вас, я все время представлял этого парня, которого может такая, как ты, любить… Кстати, где он сейчас?

— Мы поженились. У нас ребенок.

— Но раз ты ищешь работу…

— Да, он очень талантливый инженер, но их институт закрыли, и больше года он не может найти работу.

— Значит, получается, что я был прав тогда!

— Ты о чем?

— Разве ты забыла наш спор, на следующий день, когда все время лил дождь? Я тебе говорил, что все в этой жизни решают деньги.

Вспомнила. Я это восприняла как личное оскорбление и чуть не из кожи вон хотела вылезти, но доказать, что это не так. Вот что я очень четко помню, что тогда мне удалось посеять в твоей душе сомнение. Помнишь, ты помрачнел и не хотел долгое время со мною разговаривать?

— Понимаешь, ты, сама того не зная, задела меня очень больно. Я тогда впервые поставил перед собой цель разбогатеть. А ты мне доказывала, что это ровным счетом ничего не значит. Кстати, что ты теперь об этом думаешь?

— Теперь я ни в чем не уверена. Мне все так противно…

— Ладно, — он встал с кресла и поставил бокал на стол. — Ты, значит, ищешь работу?

— Да, ищу.

— У меня к тебе один нескромный вопрос. А сейчас я тебе нравлюсь?

— Это имеет какое-то отношение к работе?

— Самое что ни на есть прямое.

— Ты стал значительно умнее, солиднее.

— Нет, я имею в виду как мужчина.

— Ты не обижайся, но тогда, десять лет назад, ты был значительно симпатичнее. Сейчас ты растолстел, мешки под глазами.

— Да, зато есть деньги. Много денег.

— Я понимаю.

— Вот и здорово. Ты тоже изменилась, стала…

— Страшной?

— Нет. Конечно, ты теперь не та красавица с горящими глазами, но… По крайней мере, я тебя узнал сразу, когда увидел на первом этаже. Короче, я тебя принимаю на работу. Ты будешь получать хорошую зарплату и к работе можешь приступить хоть завтра. Но только с одним условием.

— Каким?

— Здесь я хозяин. Все мои указания, даже если они самые глупые, должны непременно выполняться.

— Я-., я постараюсь… Мне, честно говоря, очень нужна работа. Я постараюсь.

— Хорошо. — Он встал, налил себе шампанского и залпом выпил. — Будем считать, что ты уже у меня работаешь. Видишь диван? Раздевайся и ложись.

— Ты шутишь? — Голос ее дрожал.

— Нет, не шучу, — сказал он уже совершенно другим голосом, голосом хозяина.

— Зачем это тебе, ведь здесь полно молодых девушек?

— Извини, но это мое решение, и здесь, в этом здании, оно не подлежит обсуждению.

— Нет, это невозможно, ты с ума сошел. За кого ты меня принимаешь?! Я же не рабыня и тем более не проститутка какая-нибудь. Я хочу уйти…

— Иди, никто тебя силой не удерживает. Тех девиц, которых ты видела, никто не заставляет у меня работать. Все на добровольных началах. Любая из них может уйти отсюда, когда захочет. Видишь, какая свобода…

— Ты чудовище, деньги тебя окончательно испортили, ты…

— Может быть, может быть. Я не спорю. Но ты тоже изменилась. Я готов поклясться, что за эти десять лет ты успела изменить мужу, и не один раз.

Она покраснела и ничего не сказала. Он посмотрел на нее, усмехнулся и добавил:

— Я уйду в кабинет, мне надо пару звонков сделать. Через пятнадцать минут вернусь. Ты можешь уйти, а можешь раздеться и лечь на диван. Постельное белье вон там, в шкафчике.

Когда она пришла домой, уже стемнело. Сын делал уроки, муж смотрел телевизор. Она, не говоря ничего, разделась, надела свой белый халат и пошла в ванную.

— Что с ней стряслось? — спросил сын отца.

— Ты думаешь, я знаю? — ответил отец, не отрываясь от телевизора.

Она мылась очень долго. Когда вышла из ванной, была мрачнее тучи. Мужа это больше забавляло, чем настораживало.

— Я же тебе сказал: не ходи на собеседования в эти богатые фирмы. Никто тебя не возьмет, только настроение испортишь. Я сколько раз уже бывал на таких собеседованиях. И что толку…

— Меня взяли.

— Что?!

— Меня взяли.

— Ты что, серьезно?

— Да.

— А почему ты такая мрачная?

— А что мне надо делать? Кричать и прыгать, как сумасшедшая?

— А почему бы и нет?

Вот как получу первую зарплату, тогда будем веселиться, — она устало улыбнулась. — А теперь давай спать. Завтра мне надо рано вставать.

Хозяин добрался домой в полночь. Жена не спала. Она открыла дверь и прижалась к нему. «Какая я все-таки сволочь», — подумал он и вошел в квартиру.

— Ты не голодный? Я сегодня заказала такой вкусный ужин.

— Нет, я уже успел… Я пойду в свою комнату. Мне еще надо кое-какие бумаги посмотреть.

Через пару часов жена заглянула в кабинет и увидела мужа, допивающего очередную рюмку коньяка.

— У тебя какие-то неприятности? — спросила она с тревогой.

— Нет, я просто страшно устал.

— Ты не должен так много работать. Это вредно.