Книга Мой суженый, мой ряженый, страница 26 – Татьяна Бочарова

— Мам, ты меня допрашиваешь? Я ведь совершеннолетняя даже по западным меркам — там в двадцать один год позволено все.

— Я просто пытаюсь понять, — задумчиво проговорила Ольга Арнольдовна. — Ты ведь не с Сашей идешь?

Женя покачала головой.

— И вид у тебя… какой-то чумовой. Женюся, кто эти люди? Они из хора?

Ей стало ясно, что мать не отвяжется. Все равно придется ей сказать, так лучше раньше, чем позже.

— Мамуль, ты только не волнуйся. У меня… роман. — Она счастливо улыбнулась.

— Роман? С кем же это?

— Потом расскажу. Дай сначала привести себя в порядок. — С этими словами Женя скрылась в ванной.

Душ, однако, ее нисколько не освежил, наоборот, она почувствовала, что падает с ног от усталости. «Выпью кофе и лягу спать», — решила Женя и побрела в кухню.

Мать ждала за столом. На скатерти красовалось блюдо, полное пышных, румяных пирожков, и две чашки дымящегося кофе. Женя надкусила пирожок, глотнула обжигающую, ароматную жидкость и ощутила полное блаженство.

— Ты меня вернула к жизни, — пошутила она, обращаясь к матери.

Та в ответ даже не улыбнулась.

— Я тебя слушаю. — Тон ее был серьезным и требовательным.

Женя беззаботно пожала плечами.

— Ну что я могу тебе рассказать? Он давно мне нравится, я ему тоже. — Она взяла еще пирожок.

— Давно — это как?

— С самого первого дня в хоре. Он классный, непохожий на других. Мне с ним очень хорошо.

— В постели?

Женя дернулась — и едва не вылила кофе.

— Ма, зачем ты так?

— Затем, что ты выглядишь как выжатый лимон. У тебя круги под глазами и щеки ввалились. Так бывает после медового месяца.

— После медового месяца вовсе не выглядят как выжатый лимон, — возразила Женя.

— Ошибаешься. Я сама была молодая и отлично все помню. Он… этот парень… он что, имеет богатый сексуальный опыт?

— Ничуть. — Женя весело рассмеялась. — Совсем наоборот. Скорее, он полный профан.

— Тогда, прости, я не пойму, откуда взялась такая страсть? — Мать отхлебнула из чашки и поморщилась.

— А вдруг это любовь с первого взгляда? Как тебе такая гипотеза? — Женя, продолжая улыбаться, пристально смотрела на Ольгу Арнольдовну.

Та покачала головой.

— Не верю я этому.

— А чему веришь?

— Ну… положим… существует влечение, счастливое совпадение физических данных.

— Разве это плохо?

— Неплохо. Даже хорошо. На первых порах. Но только — на первых. Потому что страсть имеет свойство угасать, и тогда становится необходимым другое совпадение — совпадение душ. А для этого недостаточно знать друг друга три дня.

Женя вдруг вспомнила слова Женьки: «Сомневаюсь, что у меня есть душа». Зачем он так говорил? Не для того ли, чтобы не допустить ее до своей души, уберечь от вторжения собственный внутренний мир?

Ольга Арнольдовна смотрела на дочь выжидающе.

— Молчишь? Значит, понимаешь, что я права.

— Ма. — Женя отодвинула от себя чашку. — Постарайся не обидеться на то, что я сейчас скажу. Мне… все равно, права ты или нет, я останусь при своем мнении.

— Но ты не должна тратить на него столько времени!

— Должна. Столько, сколько он захочет.

— Господи, Женюся, ты, похоже, потеряла голову! Иначе твое поведение не объяснить.

— Вот и не объясняй. Спасибо за завтрак. Я пошла спать. — Женя, не дожидаясь ответной реплики матери, убрала чашку в раковину и вышла из кухни.

Очутившись у себя в комнате, она быстро разобрала диван — и улеглась, предварительно поставив будильник на три. На этот раз сны ее не атаковали — видимо, организм настолько утомился, что полностью выключил мозг. Женя проснулась точно по звонку. Ополоснула под краном лицо и засела за американскую монографию. В мыслях у нее крутился один и тот же навязчивый вопрос — как быть со Столбовым? Позвонить ему в семь из дома она не сможет. Звякнуть с сотового? Но на завтра договариваться все равно бессмысленно — за три часа она ничего толком не сделает.

«Позвоню с Пушки, скажу, что очень устала. Попрошу перенести консультацию на послезавтра», — решила, наконец, Женя.

Время неслось стремительно и неумолимо: не успела она оглянуться, как стрелки уже показывали без четверти шесть. Женя захлопнула книгу и начала одеваться.

На пороге появилась мать.

— Уже уходишь?

— Да, мне пора.

— Ты же ничего не успела!

— Завтра докончу. Не поеду на занятия.

— И тебе не совестно перед профессором?

— Ма, мы уже обо всем договорились. — Женя вышла в прихожую и принялась натягивать перед зеркалом шапочку.

Ольга Арнольдовна стояла за ее спиной, как страж.

— Когда ты вернешься?

— К девяти. Или к десяти. Максимум — к одиннадцати.

— Что можно делать на улице столько времени?

Женя обернулась и посмотрела на мать.

— А ты предлагаешь позвать его сюда?

Та поспешно замахала руками.

— Нет, нет, ни в коем случае!

— Ну вот, и нечего спрашивать. Пока. — Женя, уже полностью готовая, помахала Ольге Арнольдовне рукой и скрылась за дверью.

По дороге ей в голову пришла мысль, что она так и не обменялась с Женькой мобильными номерами. Мало ли, какая может выйти нестыковка? «Как только увижу его, сразу спрошу», — решила она.

Женька прогуливался у памятника Пушкину взад-вперед, несмотря на то, что до семи оставалось еще десять минут. Женя незаметно подошла сзади и закрыла ему глаза ладонями.

— Угадай, кто?

Он обернулся и сходу заключил ее в объятия.

— Я почему-то думал, что ты не придешь.

— Я похожа на лгунью? — Женя обиженно похлопала ресницами.

— Ты похожа на сон, — серьезно проговорил Женька. — И мне бы не хотелось просыпаться.

— Не просыпайся. Только скажи, куда мы пойдем. Холодно стоять на месте.

— Скоро тебе станет жарко, — пообещал он. — Поехали в парк Горького.

— Что мы там будем делать?

— Кататься на коньках. Умеешь?

Женя глянула на него в изумлении.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Но у нас же нет коньков.

— Ну и что? Возьмем напрокат.

— Да я сто лет не каталась! Я себе нос расквашу.

— Не расквасишь. Я тебе, так и быть, помогу.