Онлайн книга «Больше чем блондинка»
|
– Он это серьезно? – шепотом спросил меня Массимо. Я вовремя подавила смешок. Эх, нет, маэстро все видел! Жан-Люк оттолкнул руку охранника, а тот зачем-то потянулся к поясу. Неужели за пистолетом?! – Не беспокойтесь, я ухожу! – собрав остатки достоинства, проговорил наш босс. – Ноги моей не будет в этом гадюшнике… Напрочь забыв о Хироши, собравшиеся в павильоне радостно загудели, а Жан-Люк побагровел от бешенства. – Пойдем, cherie, – обратился он к Кэтрин, а уже у выхода из павильона бросил: – Джорджия Уоткинс, ты тоже уволена! Вместе с Массимо! – Он одумается, – утешал Массимо, наливая мне уже третий бокал вина. По дороге из выставочного центра мы случайно набрели на небольшое французское бистро. – Может, дальше пойдем? – спросил мой товарищ по несчастью. – Еще не устала от общения с Францией? – Да, устала, но мне нужно выпить! Итак, мы остались, а я почти в одиночку опустошила целый графин вина. – А вдруг не одумается? – Я уже представляла, как, вернувшись в парикмахерскую «У Дорин», накладываю состав на пряди миссис Фолз. В Википими мелирование называют глазурью: дескать, похоже на сахарную глазурь на пирожных… Что же, я пыталась, и, по-моему, небезуспешно. Несколько лет в лучшем салоне Нью-Йорка плюс немного денег на счету – все могло быть гораздо хуже. – О чем думаешь? – спросил Массимо, заглядывая в глаза. – О том, что все возвращается на круги своя. Википими, штат Нью-Хэмпшир, население три тысячи восемьсот семьдесят один человек, хотя нет, мистер Миллер в прошлом году умер, остается три тысячи восемьсот семьдесят. Кажется, я чуток перебрала. Меня уволили, значит, терять нечего. – А ты? Ты чем займешься? – спросила я итальянца, с удовольствием положив локти на исцарапанный деревянный стол. – Дружок-то есть? В общем, язык развязался окончательно, я несла всякую чушь. На тонких губах заиграла лукавая улыбка. – У тебя богатое воображение! – Что? – Во-первых, воображаешь, что уволена. Это не так, уверяю. Мы слишком ему нужны. – Но ведь он… Перегнувшись через стол, итальянец прижал к моим губам палец. Я онемела от неожиданности. – Во-вторых, нас с распростертыми объятиями примут в любом салоне Нью-Йорка. Так что, если есть желание, можно насолить Жан-Люку! Ты об этом думала? Убрав со лба темную прядь, Массимо заказал еще вина. – А в-третьих, с чего ты решила, что у меня есть дружок? – Просто… Ты такой красивый, что парни наверняка… – Я замялась, и щеки мгновенно залила краска. Представляете краснеющую блондинку? А Массимо все смотрел на меня и улыбался. – Нет у меня никакого дружка, – наконец сказал он и нежно поцеловал меня в губы. Весной в Нью-Йорке всегда красиво, а по вечерам – особенно. Над серой лентой Гудзона сгущается розоватый сумрак, тротуары кажутся чисто вымытыми, а воздух такой ароматный, что дома не усидеть. Вечер, когда мы с Массимо влюбились друг в друга (хотя он утверждает, что любил меня давно, но не решался признаться), был именно таким. Опустошив второй графин, мы отправились гулять. Кажется, на улицы высыпал весь Нью-Йорк: целующиеся парочки, родители, копошащиеся в песочницах дети. Массимо держал меня за руку, но не по-хозяйски, как многие парни в Википими, а осторожно и ласково, будто напоминая: «Ты моя». – Люблю смотреть на маленьких детей, – признался он. – Париж, Лондон, Нью-Йорк, Шанхай – они везде одинаковые и прекрасно понимают друг друга без всяких иностранных языков. Мы прошли мимо булочной, у которой выстроилась целая очередь. – Что они ждут? – Этот район я совсем не знаю. Постоянно на работе, так что времени как следует осмотреть город нет. – Кексов. – Ты шутишь, кто стоит в очередь за кексами? – Это лучшая булочная в городе, – пояснил итальянец. – Люди ждут, сами не понимая чего ради. Вспомнив салон, я снова загрустила. Где сейчас Патрик? Его тоже уволили? – Может, нам стоит… – У меня есть идея получше, – взглянув на часы, проговорил Массимо. – Сколько времени прошло? Три часа? Думаю, Жан-Люк уже позвонил нам обоим. – Это вряд ли. – Хочешь пари? – Не верю я в пари… – Если я прав, – начал он, открывая дверь, – то на следующей неделе ты кое-куда со мной поедешь. Похоже, это беспроигрышное пари. «Ты ведь целых три года был рядом!» – с досадой думала я. Массимо включил свет, и я увидела комнату, больше всего напоминающую будуар престарелой куртизанки. Высокие, украшенные лепниной потолки белили столько раз, что побелка отслаивалась, как глазурь на торте. Лампы в древней бронзовой люстре неяркие, так что комната купается в теплом оранжевом сиянии. Напротив мраморного камина потертая софа с бархатной обивкой, на стене зеркало в позолоченной оправе. – У тебя так красиво! – прошептала я. – Столько лет живу на чужбине, что решил: моим маленьким домом будет эта квартира. Ты меня понимаешь? Я кивнула. Понимаю, хотя сама поступила иначе: целых три года живу на чемоданах, в любую минуту готовая вернуться в Нью-Хэмпшир. У Массимо так уютно… Если бы увидела его квартиру пару часов назад, еще раз убедилась бы, что он гей. Разве обычный мужчина станет так о себе заботиться? По-моему, нет. У них всегда стопки грязных тарелок в раковине и пивные бутылки на окне. – Смотри, автоответчик мигает! – воскликнул Массимо, помогая мне раздеться. – Давай послушаем, кто это! Я присела на софу. На каминной полке фотографии. Семья Массимо. Все такие красивые, счастливые… – Мои папа, мама и сестры, – проговорил хозяин квартиры. Похоже, он сильно скучает. Бип-бип! Массимо нажал на кнопку автоответчика. – Алло! Массимо? Bonjour! Ты дома? – зазвучал под высоким потолком голос Жан-Люка. Долгая пауза. – Merde! Слушай, позвони мне, пожалуйста, ладно? Массимо горестно покачал головой: – Жан-Люк в своем репертуаре. – Почему? – Просто извиниться не может! – С чего ты решил, что он хочет извиниться? – спросила я. – А как иначе? Не думай, что он жалеет о том, что вел себя как последний, извини за выражение, урод! Просто посчитал, сколько денег потеряет, если мы с тобой уйдем. Я сняла туфли – ноги гудели от долгой ходьбы. Боже, как у него уютно! – Ну, bella mia… – Массимо прижал меня к себе и нежно провел по щеке. – Кажется, я выиграл. |