Онлайн книга «Элегантность»
|
Конечно, есть дамы, которые, придя вечером домой, снимают макияж и заменяют его более легкой косметикой, повязывают тщательно причесанные волосы красивой лентой и переодеваются в миленькое домашнее платье и гармонирующие с ним домашние туфли. Но много ли таких? Гораздо больше тех, кто влезает вечером в старый поношенный халат и расхаживает по дому в бигудях, со слоем, крема на лице (если не с зеленой или черной маской), шлепая по полу огромными бесформенными тапочками. Вы спросите, ради кого они заботятся о красоте. Несомненно, ради продавцов и служащих магазинов, куда, они отправятся за покупками с утра. Между тем бедолага-муж потихоньку отвыкает смотреть на свою пугало-супругу и предпочитает уткнуться носом в спортивную страничку газеты или в телевизионный экран. Но ведь существуют специальные салоны красоты! Не для того ли они предназначены, чтобы избавить вашего бедного супруга от, чудовищной необходимости видеть все описанное выше? В свои тридцать два года я впервые живу не одна, а с соседями. У нас общая кухня, общая ванная и общая гостиная. Коммунальное житье дается мне нелегко. Поначалу я даже делаю несколько неверных шагов. Я никак не могу понять, как это можно покупать еду только для себя и как можно смотреть телевизор вместе со всеми в гостиной. Зато я хорошо справляюсь со всякой уборкой и мытьем, а также я охотно выношу мусор. С каждым днем я набираюсь опыта: учусь у Колина компактно размещать продукты трех разных людей в одном холодильнике. – Прелесть моя, маленькое ставь на большое. Мысль должна стремиться ввысь! Риа учит меня правильно принимать ванну – с зажженными свечами, с пеной и разными фитосолями. – Здесь ты общаешься сама с собой, – наставляет она. – Вода должна быть твоей эмоциональной средой, и у тебя никогда не сложатся с нею отношения, если ты просто окунешься и вылезешь. Да. Все правильно. Единственное, что они делают сообща, так это, не выдержав, покупают мне новый халат под видом сильно запоздавшего подарка к Рождеству. – У нас для тебя кое-что есть, – говорит Колин как-то вечером, когда мы дружно готовим каждый себе ужин. И он вручает мне объемистый сверток. Риа улыбается и, потупившись, разглядывает свои ноги. – Боже! Ребята, ну зачем же вы?! Раздираемая любопытством, я хихикаю и нетерпеливо, как ребенок, срываю со свертка бумагу, под которой оказывается гигантское банное полотенце. – Ух ты!.. – восклицаю я, гадая, с чего это они вдруг решили купить мне полотенце. – Оно просто шикарное! Только зачем вы! – Я рад, что тебе понравилось, – говорит Колин. Риа из последних сил сдерживает смех и даже отворачивается. – Между прочим, Луиза, это халат, – сообщает мне Колин. – Ой! Действительно, теперь я и сама вижу. Какой шикарный, – говорю я, разглядывая синий халат и заметив, каким он кажется огромным и бесформенным. – Да, просто фантастика! Только знаете, ребята, ведь у меня уже есть халат. Маленький такой, белый. Вы же видели его. Видели? Я вопросительно смотрю на них, но они отводят глаза. Их поведение кажется мне странным. – Кол, ты видел мой халат? Колин откашливается. – Да, дорогая, мы все видели его. Даже Мик, когда оставался у нас ночевать, тоже видел его, когда ты вышла из ванной. Мик – парень прямолинейный… Видишь ли, тот халат хорош, если тебе нужно соблазнить кого-нибудь… – А вот для коммунальной жизни он не очень-то подходит, – заканчивает за него Риа. Я чувствую, как у меня вспыхивает краской лицо и начинают дрожать руки. – О чем это вы? Что в нем такого плохого? Он что, прозрачный? – А мы вот о чем, – продолжает Риа. – Может быть, мы говорим сейчас ужасно бестактные вещи… – Нам видно твои сиськи, – завершает Колин. – То есть полностью, – поясняет Риа. – Боже мой! – Сгорая от стыда, я сжимаю в руках громадный толстенный халат. – Боже! Как мне стыдно!.. Простите меня! – Да успокойся ты, детка. – Колин гладит меня по голове и смеется. – Сиськи у тебя хорошие, правда. Только немного смущают всех по утрам, когда ты пьешь чай. Я робко поднимаю глаза. – Мне так стыдно, правда! Я понятия не имела. Все эти годы я носила его, и никто ничего мне не говорил… Никогда… То есть я хочу сказать… – Я замолкаю, не зная, как продолжить. Оказывается, несколько месяцев я разгуливала в просвечивающем халате, но, подобно богине любви, даже не замечала своей наготы. Прожив годы с мужчиной, абсолютно равнодушным ко мне физически, я, видимо, решила, что и все остальные таковы. Не встречая никакого отклика, я думала, что хожу одетая, но на самом деле я таким образом взывала хоть к какой-нибудь реакции со стороны. И все-таки я дождалась. Между прочим, это было не в первый раз. Когда я хожу с Колином и его друзьями потанцевать, он, трясясь вокруг меня, все время поправляет мне бретельки на платье. Да и Риа несколько раз подкарауливала меня в дверях, размахивая кардиганом и отказываясь выпустить меня из дома, пока я не прикроюсь. До сих пор я умудрялась не замечать этих разрозненных, не связанных между собой случаев, но внезапно они все оказались в одном фокусе, и неожиданно я увидела картину целиком. Такое впечатление, что у меня сломалась какая-то невидимая антенна. После того как я столько лет прожила, скрываясь и прячась, маятник качнулся совершенно в другом направлении, и я попросту стала ночной эксгибиционисткой, которая будто кричит: «Посмотрите на меня! Заметьте меня! Я же живая! Мои сиськи тому доказательство!» Как это прискорбно и унизительно! И тем не менее я делала это снова и снова. И вот теперь я стала объектом такого странного дружеского вмешательства. Я прячу лицо в гору махры, которую Колин называет халатом. Мне хочется зарыться в него с головой и остаться там навсегда – пережить там позор и никогда не выходить. Но прежде чем сделать это, я должна узнать одну вещь. – А они правда хорошие? – Прости, не понял, – говорит Колин. Я откашливаюсь. Не знаю зачем, но мне нужно знать. – Я говорю, а они правда хорошие? – Кто они? – хором спрашивают Риа и Кол, недоуменно переглядываясь. Я сосредоточенно разглядываю синий узор на красном восточном ковре. Рисунок повторяется снова и снова по всему периметру. – Мои груди, – говорю я почти шепотом. – Ты сказал… ты сказал, они у меня хорошие. За моими словами следует долгое удивленное молчание. Я обнаруживаю, что плачу – синий узор сливается с красным фоном. Я пытаюсь проморгаться, и синее снова отделяется от красного. Мне отвечает Риа: |