Онлайн книга «Дерево ангелов»
|
— Могла ли ты себе вообразить, что такое случится? — спросил он, когда они поцеловались на прощанье в темном холле, все еще желая друг друга. — Ты не мечтала об этом? — Да, но я думала, что это всего лишь мечта… — Я заказал чай. Ее щеки горели, и, когда Гарри сел, она отвернулась. — Надеюсь, ты не против, что я пригласил тебя сюда, — сказал он. — Я знаю, место не совсем подходящее, но мне всегда хотелось увидеть Флит-стрит [7] . До войны я собирался стать журналистом и лелеял мечты, что когда-нибудь буду работать в Лондоне. Я и сейчас все еще мечтаю об этом. Нина запрещала себе даже мечтать о таком. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что рассказал мне о своем деде тем вечером, — проговорила она. Он слегка нахмурился: — Потом уже я испугался, что слишком тебя шокировал… — Нет! — замотала головой Нина. — Нисколько… Расскажи о нем еще. Гарри достал из кармана пачку сигарет и спички. — Это был один из самых добрых и воспитанных людей, каких я только встречал в жизни. — Как он попал в Австралию? — Как и все туда попадают — приплыл на корабле, — ответил он с тихим смешком, пряча от нее глаза. — Он устроился корабельным плотником на английский пассажирский корабль, где и познакомился с моей бабушкой. Она работала в магазине кружев в Сиднее, и он пришел туда купить кружевной воротничок, который хотел послать матери. Через три недели после этого они поженились. — И он выучил тебя немецкому? Гарри затянулся и впервые за все время улыбнулся. — Английский язык был его страстью. Когда ему было двенадцать лет, он решил, что хочет повидать свет и что лучше всего для этой цели подходит служба в английском торговом флоте. Поэтому он стал учить английский по школьному учебнику и слова по словарю. В семнадцать лет он приехал в Лондон. Он восхищался английской литературой. Дед любил повторять: Англия — это ее литература, Германия — это ее музыка, а Австралия — ее женщины и собаки (он разводил австралийских овчарок). Он блестяще играл на скрипке, от него моя мать и моя сестра Руби унаследовали свой талант. Они обе — профессиональные музыканты: мама — пианистка, а Руби — скрипачка. У них за спиной пронзительно закричал попугай. Гарри кивнул в его сторону: — Такие птицы живут у нас в Австралии. Каково-то ему здесь, бедняге… — Ваш чай, сэр. Подошла официантка с подносом. Они замолчали, ожидая, пока она накроет на стол. Когда она ушла, Нина спросила: — Когда началась война, не было ли у вас проблем из-за твоего деда? Он провел кончиком пальца по краю стола, и Нина заметила, что у него пальцы музыканта — длинные, красивые, с отполированными ногтями. — Не прошло и недели, как кто-то швырнул камень в окно нашего музыкального магазина. К камню была привязана записка: «Твой отец был поганым Гансом, и ты не лучше его». Я тогда как раз приехал домой из университета и утром отправился с матерью открывать магазин. — Кроме Руби у тебя есть еще сестры? — Нет. У меня есть еще младший брат, Эдвард, ему тринадцать. Слава Богу, еще слишком мал, чтобы участвовать во всем этом. — Внезапно он потянулся через столик и обхватил пальцами ее запястье. — У тебя такие же запястья, как у Руби. Ты во многом напоминаешь мне сестру. Нина смотрела на пальцы Гарри, сомкнутые на ее руке, завороженная интимностью этого жеста и вожделенным ощущением его прикосновения. Она хотела, чтобы оно не кончалось. Немного погодя она спросила: — Руби тоже младше тебя? — Старше, на год и три месяца. У нее волосы такого же цвета, как у меня, и очень длинные. Мы с Руби пошли в бабку по матери, которая была ирландкой. — Вы католики? — Официально — да, но наша семья не слишком-то религиозна. Правда, в детстве обе мои бабки иногда брали нас в церковь — с тех пор я питаю слабость к свечам. — Гарри осторожно выпустил ее руку и полез в верхний карман. — Хочу подарить тебе кое-что. Я купил это в Каире и собирался послать Руби на день рождения. Но для нее я найду что-нибудь другое, в Лондоне. Развернув бумажный пакетик, Нина увидела золотой браслет с затейливым орнаментом из скарабеев — священных жуков древних египтян. — Каково было там, в Египте? — неожиданно для самой себя спросила Нина. — Ты про эвакуацию? — Он пожал плечами. — Тем, кто там служил, не позавидуешь — это был сущий ад. Мне повезло, что я прибыл туда под конец. Жара была ужасающая. Я-то думал, что, родившись в Австралии, привычен к жаре, но такого я еще не испытывал. И была страшная грязь. Гнус, вши — все кишело ими, они пожирали нас заживо. Нина оторвала взгляд от браслета и посмотрела на него. — Египет… Я думала, это что-то необыкновенное. — Это и было необыкновенно, невзирая на жару и грязь. Приехать из такой молодой страны, как Австралия, и увидеть пирамиды, воздвигнутые тысячи лет тому назад… Я вырезал свои инициалы на подножии одной из тех, что поменьше. — Гарри потушил сигарету. — Ну что, выпьем чаю, а потом побродим по городу? Они перекусили в маленьком кафе и дошли до Темзы. Солнце снова показалось из-за туч, и они, облокотившись о мокрый парапет набережной, глядели на реку. Мимо прошел баркас с моряками. Нина проводила его взглядом. — Наверно, это ужасно для твоих родителей — знать, что ты так далеко от дома… — Да. — Гарри помолчал. — Конечно, я ожидал, что мама расстроится, но я считал, что поступил правильно, записавшись в добровольцы. В общем, я сообщил им о том, что сделал, за ужином — и странное дело: мама сказала, что понимает меня, а вот отец просто сидел и молчал. Зато потом, после ужина, он предложил мне выйти на улицу и сказал, что события в Ирландии переменили его взгляд на вещи и теперь он по-другому смотрит на эту войну. По его мнению, я совершил ошибку, сказал он… Ну да ладно. — Гарри выпрямился. — Пойдем дальше? Я хотел поговорить с тобой кое о чем… Пройдя еще немного, Нина с Гарри вышли к небольшому газону с несколькими скамейками. Если не считать няни, которая качала детскую коляску, они остались наедине. Под буком стояла скамейка; сверху, сквозь листву, просачивался солнечный свет. — Как хорошо, что ты смогла приехать, — начал Гарри. — Нина, я не хочу портить такой чудесный вечер, но кто знает, когда мы свидимся в следующий раз… Некоторые вещи так трудно обсуждать — легче было бы вообще не заводить об этом речь. Нина испугалась: к чему он ее подготавливает? С минуту они сидели в молчании, а потом он очень спокойно продолжил: — Ваши с мужем отношения — это целиком твое личное дело, но есть вещи, которые ты должна знать. Один человек, очень мне близкий, человек, которого я люблю, — одним словом, ей причинили очень сильную боль, и я бы не хотел, чтобы нечто подобное случилось с тобой. У меня такое чувство, что я за тебя в ответе, поэтому буду сейчас говорить с тобой так, будто ты — моя сестра. Надеюсь, ничто в моих словах не покажется тебе оскорбительным. |