Книга Фиалки в марте, страница 27 – Сара Джио

— Он когда-нибудь был женат? — спросила я шепотом, подумав о женщине с фотографии на каминной полке.

Тетя покачала головой, словно считала нелепой саму мысль о женатом Генри.

— Нет.

Я оглядела маленькую гостиную со стенами, обшитыми панелями, и дощатым полом. Взгляд упал на каминную полку, заставленную морскими камушками и фотографиями в рамках. Фото красивой блондинки исчезло.

— Погоди-ка, на прошлой неделе здесь стояла фотография женщины, — удивилась я. — Наверное, подруга юности Генри. Знаешь, о каком снимке я говорю?

— Нет, — отстраненным голосом сказала Би. — Я здесь давно не была.

— Если бы ты его видела, то запомнила бы. Красивая светловолосая девушка стоит перед домом Генри.

Би смотрела в окно на залив и молчала, погрузившись в свои мысли.

— Столько лет прошло, — наконец ответила она. — Уже ничего не помню.

Через пару минут Генри принес кофе, но Би, похоже, разволновалась и явно нервничала. Я не могла понять, что ее тревожит. Пришлось говорить за обеих, и я втянула Генри в беседу о его саде. Би все время старательно отводила глаза. Допив кофе, она поставила чашку на блюдце.

— Эмили, что-то у меня разболелась голова. Думаю, нам пора домой.

Генри протестующе поднял руку.

— Нет-нет, вы должны взглянуть на сад. Хочу вам кое-что показать.

Би неохотно согласилась, и мы втроем прошли через кухню к двери, которая выходила в сад за домом. Едва мы сделали несколько шагов, как Би посмотрела вправо и изумленно охнула. Сотни нежных светло-зеленых листочков пробились сквозь землю, обрамляя ковер из крошечных лиловых цветов с темно-фиолетовыми серединками.

— Генри! Как? Откуда они взялись?

Генри покачал головой.

— Я заметил их пару недель назад. Просто выросли.

Би повернулась ко мне и, увидев мое замешательство, пояснила:

— Это лесные фиалки. Я не видела их на острове с…

Ее голос дрогнул.

— Очень редкие цветы, — добавил Генри, заполняя паузу. — Их невозможно культивировать. Они сами выбирают, где расти.

Би встретилась с ним взглядом и улыбнулась доброй, прощающей улыбкой. У меня потеплело на сердце.

— У Эвелин есть теория о лесных фиалках.

Она замолчала, словно бережно доставала из кладовой памяти запылившееся воспоминание.

— Да, она говорит, что они растут там, где нужны. Как будто сообщают об исцелении и надежде. Хотя смешно полагать, что фиалки что-то знают, правда, Генри?

Генри согласно кивнул.

— Нелепо!

— Увидеть, как они цветут, да еще в марте… — Би все еще не верила своим глазам.

Генри снова кивнул.

— Да уж.

Они оба глядели, не отрываясь, на фиалки, нежные и хрупкие, но стойкие и упорные, когда их много. Я шагнула назад. Би с Генри стояли рядом и, похоже, думали об одном и том же. Наверное, здесь кроется нечто большее, чем просто цветы.

Домой мы вернулись молча. Тетя пошла прилечь, а я открыла ноутбук и обещала себе не вставать, пока не напишу еще два абзаца. К сожалению, меня хватило только на то, чтобы бездумно смотреть на часы в верхнем углу монитора. Промаявшись восемь минут в ожидании вдохновения, я позвонила Аннабель.

— Привет, — вяло ответила она.

— Что случилось?

— Ничего.

Так я и поверила!

— Неправда, я по твоему голосу слышу.

Она вздохнула.

— Не хотела тебе говорить.

— Что именно?

Молчание в трубке.

— Анни!

— Ну ладно, ладно. Я видела Джоэла.

У меня заколотилось сердце.

— Где?

— В кафе на Пятой авеню.

— И что?

— Он спрашивал про тебя.

Я чуть не задохнулась от волнения.

— Что ты ему сказала?

— Не надо было тебе говорить.

— Раз уж проговорилась, давай, выкладывай.

— Он спросил, как ты.

— Ты сказала ему, что я здесь?

— Нет, конечно! Но я упомянула, что ты с кем-то встречаешься.

— Анни!

— Да. Послушай, раз уж он нашел себе другую женщину, пусть знает, что ты тоже не стоишь на месте.

— И как он это воспринял?

— Ну, плакать от горя не стал, но ему это не понравилось. По лицу было видно.

— Что видно?

— Ему неприятно, что ты с другим, глупая.

Сердце провалилось. Я села, должна была сесть, ноги не держали. И еще подташнивало.

— Эм, ты там?

— Угу.

— Вот видишь, весь процесс восстановления насмарку. Не забывай, Джоэл тебя бросил, и бросил подло.

Чистая правда, но почему-то слова подруги меня уязвили.

— Знаю. Ты права. — Я расправила плечи. — У меня все будет хорошо. Очень хорошо.

— Так и будем повторять «хорошо»?

Я улыбнулась.

— Хорошо. Какие еще новости?

— Больше никаких. Но в этой квартире сейчас настоящая трагедия.

— Что такое?

— У тебя нет мороженого.

Я вспомнила ночные посиделки с ведерком вишневого мороженого «Бен и Джерри», которые устроила перед тем, как уехать на остров.

— И правда, трагедия.

— Пока, милашка.

Едва я положила мобильник на стол, как зазвонил домашний телефон Би. После четырех звонков я сняла трубку.

— Алло?

— Эмили, это ты?

— Мама?

— Здравствуй, детка. Ты уже слышала потрясающие новости?

— Что еще за новости?

— Даниэль беременна!

Наверное, нужно было сказать: «Замечательно!» или «О, чудо жизни!», но я лишь пожала плечами.

— Опять?

У Даниэль это был третий ребенок. По мне, хоть тринадцатый.

— Да, она должна родить в ноябре, — восторженно сообщила мама. — Правда, здорово?

В ее словах слышался скрытый упрек: «И почему ты не такая, как твоя сестра?» Мама была готова разразиться дифирамбами в адрес Даниэль, и я быстренько сменила тему:

— Би сказала, что ты звонила. Ты это хотела сообщить?

— Да, детка, но еще я узнала о Джоэле. Очень за тебя волнуюсь. Как ты?

Я не стала отвечать.

— Откуда ты узнала?