Онлайн книга «Посох и шляпа»
|
– Предполагается, что они и не должны нам приглядываться, – нахмурив лоб, сообщил Ринсвинд. – В том-то все и дело. Над морпоркским портом висел зловещий серый туман, покрывая каплями влаги снасти, клубясь среди покосившихся крыш, таясь в переулках. Некоторые считали, что ночной порт – еще более опасное место, чем Тени. Два грабителя, воришка-карманник и какой-то прохожий, который просто постучал Канину по плечу, чтобы спросить, который час, уже в этом убедились. – Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем? – осведомился Ринсвинд, перешагивая через незадачливого прохожего, который лежал, свернувшись в клубок над одному ему ведомой болью. – Ну? – В смысле, я не хотел бы тебя обидеть… – Ну? – Просто я не мог не заметить… – Гм-м? – У тебя совершенно определенный подход ко всем незнакомцам. Ринсвинд быстро пригнулся, но ничего не произошло. – Что ты там, внизу, делаешь? – раздраженно спросила Канина. – Извини. – Я знаю, что ты думаешь. Но ничего не могу поделать, в отца пошла. – Кем же он был? Коэном-Варваром? Ринсвинд ухмыльнулся, чтобы показать, что это он так шутит. По крайней мере, его губы предприняли отчаянную попытку изобразить полумесяц. – Ничего смешного не вижу, волшебник. – Что? – Я в этом не виновата. Губы Ринсвинда беззвучно зашевелились. – Прости, – наконец пробормотал он. – Я правильно понял? Твой отец в самом деле Коэн-Варвар? – Да. – Девушка бросила на Ринсвинда хмурый взгляд и добавила: – У каждого должен быть отец. Полагаю, даже у тебя. Она заглянула за угол. – Все чисто. Пошли. Когда они зашагали по влажной мостовой, Канина продолжила: – Наверное, твой отец тоже был волшебником. – Вряд ли, – отозвался Ринсвинд. – Волшебству не позволяется передаваться от отца к сыну. Он замолк. Он знал Коэна и даже присутствовал на одном из его бракосочетаний, когда Коэн женился на девушке, которая была ровесницей Канины. Этого у Коэна было не отнять, он использовал каждый час своего времени на полную катушку. – Куча народу была бы не прочь пойти в Коэна, ну, он лучше всех сражался, был величайшим из воров и… – Куча мужчин, – оборвала его Канина. Она прислонилась к стене и смерила волшебника свирепым взглядом. – Есть такое длинное слово, мне его сказала одна старая ведьма… никак не могу вспомнить… вы, волшебники, знаете все о длинных словах. Ринсвинд перебрал в памяти длинные слова. – Мармелад? – наугад брякнул он. Девушка раздраженно покачала головой. – Оно означает, что ты пошел в своих родителей. Ринсвинд нахмурился. Насчет родителей у него было слабовато. – Клептомания? Рецидивист? – начал гадать он. – Начинается с «Н». – Нарциссизм? – в отчаянии высказался Ринсвинд. – Носследственность, – вспомнила Канина. – Та ведьма объяснила мне, что это значит. Моя мать была танцовщицей в храме какого-то безумного бога, а мой отец спас ее, и… они какое-то время были вместе. Говорят, внешность и фигура достались мне от нее. – И они очень даже недурны, – с безнадежной галантностью вставил Ринсвинд. Канина покраснела. – Да, но от него мне достались жилы, которыми можно швартовать корабли, рефлексы, точно у змеи на горячей сковородке, ужасная тяга к воровству и жуткое ощущение, что при первой встрече с человеком я прежде всего должна всадить нож в его глаз с расстояния в девяносто футов. И ведь я могу, – с едва различимой гордостью добавила она. – О боги. – Мужчин это отталкивает. – Наверное, – слабо подтвердил Ринсвинд. – После того как они об этом узнают, очень трудно удержать их возле себя. – Полагаю, только за горло, – кивнул Ринсвинд. – Совсем не то, что нужно, чтобы наладить настоящие отношения. – Да. Понимаю, – сказал Ринсвинд. – И все же это здорово помогает, если хочешь стать знаменитым вором-варваром. – Но нисколечки не помогает, – возразила Канина, – если хочешь стать парикмахером. – А-а. Они уставились на туман. – Что, действительно парикмахером? – уточнил Ринсвинд. Канина вздохнула. – Видимо, на парикмахеров-варваров спрос небольшой, – заметил Ринсвинд. – То есть никто не нуждается в «подстричь-и-отрубить». – Просто каждый раз, когда я вижу набор для маникюра, меня охватывает ужасное желание рубить направо и налево двуручным ножом для заусениц. В смысле, мечом. – Я знаю, как это бывает, – вздохнув, поведал Ринсвинд. – Я хотел быть волшебником. – Но ты и есть волшебник. – О-о. Конечно, но… – Тихо! Ринсвинд почувствовал, что отлетает к стене, где ему за шиворот необъяснимым образом потекла струйка капель сконденсировавшегося тумана. В руке Канины неведомо откуда взялся широкий метательный нож, а сама она пригнулась, словно дикий зверь или, что еще хуже, дикий человек. – Что… – начал было Ринсвинд. – Заткнись! – прошипела она. – Кто-то приближается! Она плавно выпрямилась, крутнулась на одной ноге и метнула нож. Послышался глухой, гулкий, деревянный стук. Канина стояла и смотрела перед собой застывшим взглядом. В кои-то веки героическая кровь, которая пульсировала в ее венах, не оставляя ей ни малейшего шанса прожить жизнь счастливой домохозяйки, ничем не могла ей помочь. – Я только что убила деревянный ящик, – проговорила девушка. Ринсвинд заглянул за угол. Сундук, из крышки которого торчал все еще дрожащий нож, стоял посреди мокрой улицы и смотрел на Канину. Потом, перебирая крошечными ножками в сложном рисунке танго, он слегка изменил положение и уставился на Ринсвинда. У Сундука не было абсолютно никаких видимых черт, если не считать замка и пары петель, но он мог уставиться на вас пристальнее, чем целый выводок сидящих на скале игуан. Он мог переглядеть статую со стеклянными глазами. В том, что касается патетического взгляда брошенного и оскорбленного существа, Сундук мог переплюнуть любого получившего пинка спаниеля и отправить его скулить в конуру. В Сундуке торчало несколько сломанных стрел и сабель. – Что это? – шепнула Канина. – Просто Сундук, – устало отозвался Ринсвинд. – Он принадлежит тебе? – Не совсем. Вроде как. – Он опасен? |