Книга Музыкант и модель, страница 74 – Полина Поплавская

– Устали? – сжалилась Ла Валенсиана. – Перерыв! Все свободны, кроме Лукаса. – Она спустилась в зал и нашептала Люсии на ухо: – Вправь мозги этому занудному венгру! Ты же учишься всяким таким штучкам. Скажи ему, чтобы не таскался по сцене как дохлая муха!

– Мама, по-моему, это твоя обязанность.

– Ты не хочешь помочь собственной матери! Лукас! Люсия сейчас даст вам полезную консультацию. Пройдите с ней в мой кабинет, – скомандовала Соледад и, что-то крича на ходу, побежала к осветителям.

Танцовщик подошел к Люсии. При ближайшем рассмотрении он оказался совсем юным. Лет восемнадцать или девятнадцать.

– Пойдемте! – произнес он на явно неродном ему испанском и пленительно улыбнулся ей. Она поднялась на сцену и свернула за кулисы.

– Вы говорите по-английски?

– Свободнее, чем по-испански, – продемонстрировал юноша хорошее английское произношение.

Люсия тоже сказала пару английских фраз, но тут же замолчала. Она не знала, с чего начать. Начинать вообще не хотелось. Предложить ему, что ли, полистать журналы, прежде чем показаться на людях, потянуть время?

– Я жду ваших указаний. – Его глаза откровенно и изучающе скользили по ее телу. Зачем она только послушалась и надела это детское платье?!

– Как вы думаете, Лукас, с какой целью люди выходят на сцену?

– У каждого свой повод… Любовь к движению, случайность, деньги, тщеславие… – Он приблизился к ней, присев на край стола. Его колени почти касались ее ног. – Переместимся в кресло, раз уж у нас серьезный разговор? – Он был разгорячен танцем, и Люсия ощущала это тепло, может быть, ей даже хотелось почувствовать его еще ближе. – Садитесь, я сяду на подлокотник.

– А у вас какой повод танцевать? – спросила девушка и невольно позволила Лукасу слегка приобнять себя за плечи.

– Так сложилась моя жизнь, и она мне нравится. – Он провел рукой вниз и остановил пальцы на ее груди. Люсия растерялась: все происходило слишком быстро. Странное чувство желания и ярости затуманило ее рассудок, и она подалась в его сторону, приблизилась вплотную к зовущему телу, запрокинув голову, приняла первые прикосновения его дерзких губ. Стало немного не по себе. Приподняла веки: ее изучали два блеклых, пустых глаза.

– Я не хочу!

– Почему? Вы так красивы…

– В этом нет души, – внезапно успокоилась Люсия и отстранилась.

– Я не вдохновляю вас? – Лицо Лукаса слегка исказилось.

– В том, что вы делаете, нет души. Отношения, как и танец, должны иметь первоисточник. Это и так понятно, что я тут вам рассказываю… – Она застеснялась и собралась уходить, но юноша едва коснулся кончиками пальцев ее щеки, призывая повернуть к нему голову.

– Не кажется ли вам, – заговорил он, ласково копируя ее нравоучительный тон, – что сами движения дарят нам духовность? Стоит начать двигаться, и душа не останется безучастной… Я знаю поблизости одно кафе, где мы могли бы поговорить обстоятельнее.

Люсия посмотрела ему прямо в глаза: в его немного надменном взгляде не было ничего, кроме азарта.

– Мне не о чем с вами говорить. Танец должен быть маленькой жизнью, как и любовь… Маленькой, законченной жизнью. А вы остаетесь в своих рамках, не выходите из них ни на секунду. Чтобы танцевать, нужно верить в то, что вы танцуете. Иначе получится кривляние, а не танец. Или комплекс физических упражнений. Я говорю банальные вещи, но… – Ее голос звучал спокойно и уверенно. – Можно знать о чем-то и знать что-то. Между первым и вторым – бездна. Осведомленность и познание лежат в разных плоскостях, которые, возможно, даже не пересекаются. Ваши технично исполненные па – только топтание на нижней черте, сделайте прыжок, перескочите на верхнюю, это преобразит вас и вашу жизнь. Попробуйте, может быть, у вас и получится. Забудьте о руках и ногах, подчините хореографию настроению, потоку, которому нет конца и нет начала, в котором вы – только щепка. Сроднитесь со стихией – она вынесет вас к берегу. Останетесь самим собой – утонете. – Люсия резко оборвала монолог и хлопнула дверью.

Попытка выйти через запасной выход не увенчалась успехом: она столкнулась нос к носу с Соледад.

– Надеюсь, он пригласил тебя куда-нибудь? – поинтересовалась та.

– Извини, я уезжаю.

– А второе действие? – только и успела сказать Ла Валенсиана исчезающей за поворотом дочери.

«Боже мой, я говорила его фразами, я копировала Дэвида!» – с укоризной повторяла про себя Люсия в такси. Дорога показалась быстрой, а дом – пустым. Она сняла с себя одежду и подошла к зеркалу: отражение было, вне всяких сомнений, красиво. Волосы до самой талии! Бедра за последнее время округлились, во всей фигуре появилось что-то плавное, зовущее. Красота, предоставленная самой себе.

Глупости! Пора возвращаться к конспектам. Она надела халат, взяла сброшенное платье и, вместо того, чтобы повесить на плечики, запихнула в первый попавшийся пакет, решив больше никогда не надевать его.

Перечитав пять раз кряду один абзац и не поняв ни строчки, она закрыла книгу и вытерла мокрые глаза.

* * *

Через три месяца Люсия Эставес успешно защитила магистерскую работу по психологии творчества. Одна усталость сменила другую: вечеринкам и поздравлениям не было конца. Они с Пилар вот уже неделю только и делали, что перемещались из одной пирующей компании в другую. Кармела умирала от зависти и, как только смогла нанять маленькому Феликсу няньку, присоединилась к выпускницам.

В один из жарких вечеров, за столиком небольшого бара, помимо девушек, сидели давний поклонник Люсии – Виктор, успешно расквитавшийся с математическим факультетом, «самые толстые очки психологов» – Алонсо Рато, бейсболист Диего Ариас, непонятно какими судьбами забредший на психологическое отделение и непонятно какими судьбами его окончивший, и «малыш Инокентио», прозванный так ехидными сокурсниками за неимоверно высокий рост. Кроме них в баре никого не было. На столе горели свечи. Компания собралась на часок, но так уж получилось, что час растянулся сначала до двух, а теперь уже почти до трех часов беспрерывного веселья. В баре уже не оставалось вин, которых бы они не попробовали.

– Наливайте Инокентио больше, у него мышечная масса больше! – призывала Кармела.

– Ни за что. Может быть, у него плотность маленькая, а у меня – наоборот. Всем поровну! – возражал Алонсо.

– Поровну не бывает, – рассуждал Диего. – Вот учились поровну, а знаний досталось Алонсо – хоть с другими делись, а мне – кот наплакал.

– В тебя их и молотком не вобьешь. Ты что, и дальше будешь психологией заниматься?

– Да вы с ума сошли, я лучше кубок выиграю. За один матч денег столько же, сколько за месяц возни с вашими психами!

– А я открою всемирный реабилитационный центр! – поправив очки, заявил Рато.