Онлайн книга «Время любить»
|
Под глазом у него черный синяк, пуловер порван. Увидев меня, он встал. Я бросилась к нему. – Эй, эй, мадам... – Простите, пожалуйста. Я остановилась, на душе у меня стало спокойно: я бы заметила, если бы у Рено было бы что-нибудь сломано. Я подошла к барьеру, за которым сидели полицейские, самые обычные регулировщики уличного движения, возведенные на сегодняшний вечер в ранг усмирителей мятежа. – Это все-таки полицейский участок, мадам. А не проходной двор. У полицейского был резкий провансальский акцент. – Вы родственница арестованного? Пришли удостоверить его личность, его местожительство? Первым делом зайдите к господину комиссару. Это на втором этаже. Дежурный вас вызовет. Я ласково помахала рукой Рено: пусть поймет, что я не смотрю на все это дело трагически, впрочем, он меня и без того хорошо знал. На площадке никто, кроме меня, не ждал, я сразу же вошла в кабинет господина комиссара и вытерпела его скучнейшую проповедь, которую он, по-моему, успел заучить наизусть: уже раз пятнадцать он произнес ее с поправкой на отца или мать, на работницу или даму из общества. Говорил он с притворным изнеможением и унынием, чем я не преминула воспользоваться, говорил о том, что уходят былые традиции, что город утратил свои благородные нравы. Хоть этот говорил без акцента и говорил красно! Улучив минуту, я позволила себе заметить, что еще не знаю сути дела. – Как? А мятежные выкрики, а булыжники, вывороченные на городских путях сообщения, а покушение на общественное здание, вам этого мало? – Но, господин комиссар, я хотела бы знать мотив, так сказать, цель этой манифестации. Словом, чего они требовали? – Ничто не может оправдать беспорядков такого масштаба. Эти бесноватые юнцы устроили манифестацию, потому что сняли какого-то их преподавателя. – Господина Паризе? За его статью о войне в Алжире? Удалили его за несколько месяцев, за несколько недель до экзаменов? – Вот оно как! Вы, выходит, придерживаетесь их мнения. Они слово в слово то же самое говорят. Ну если уж и родители туда же... Он сдержался, я тоже. И отпустил меня. В нижнем этаже все формальности были выполнены быстро. О дальнейшем меня известят. Наконец-то меня допустили к арестованным. Рено, которому ни чрезвычайные обстоятельства, ни благородное клеймо под глазом (ничего серьезного, я это сразу определила...) не помешали быть таким же, как всегда, представил мне своих товарищей. – Это моя мать,– и добавил,– она декоратор. И очень поздно задерживается на работе. Все они, за исключением одного, учились экстернами и жили далеко от города. Понизив голос, я спросила, не могу ли я чем-нибудь им помочь. Дома у них телефона не было, поэтому, как я поняла, родители и не пришли; они ровно ничего не знали, а комиссар известит их только завтра, через жандармерию. Я взяла адреса и пообещала сделать все, что смогу. – Мам, мы уже шесть часов здесь сидим, жрать охота. – Тебя ждет ужин. – А они? Полицейские поворчали, но отпустили меня купить сандвичи и крем-соду. Только не пиво: алкогольные напитки здесь распивать воспрещается... Рено ждал вместе с ребятами моего возвращения. Я вернулась, и мы устроили пир. Но тут явился пожарный, работавший до полуночи, и забрал своего отпрыска; он поначалу схватился с полицейскими, правда в ином стиле, чем я, но с тем же провансальским акцентом, что и они. Воспользовавшись этим обстоятельством, мы с Рено улизнули. Пирио ждал нас в машине и тоскливо вздрагивал всем телом. – Привезла его! Нет, решительно ты – это ты. Посмотри на него, клянусь, он все понимает,– добавил Рено, устраиваясь на сиденье рядом с Пирио, который от волнения вился ужом у него на руках.– Подожди-ка минутку! И, откинув чуточку голову из-за своего синяка, мой сын обнял меня так крепко, что у меня даже дыхание перехватило. С минуту мы ехали молча. Рено чего-то ждал. Я спросила, больно ли ему. – Глазу? Пустяки, я ничего не чувствую. – Тебя полицейский ударил? – Ага... Но не беспокойся, я в долгу не остался. Как двину его в поясницу... Он так и взвился. Хорошо, что я свои мокроступы надел, посмотри-ка. И в самом деле, я только сейчас заметила, Рено был в грубых охотничьих ботинках. – Значит, бал-маскарад готовился заранее? – Раз надо, так надо. Если хочешь добиться успеха... Ну надел ботинки и надел, кому какое дело. Значит, когда мы с тобой с глазу на глаз говорим, ты считаешь, что мы не правы? – По существу правы. По-моему, непозволительно снимать преподавателя чуть не накануне экзаменов... Надеюсь, хоть это не обернется для тебя плохо? Ты к экзаменам подготовился? Ты ни разу со мной об этом не говорил. – Не моя вина, что я больше не говорю с тобой об этом! Мы с тобой и видимся только раз в месяц, и то тридцать второго числа. Нет, не волнуйся, подготовился! Эти слова убедили меня лишь наполовину. Но сейчас не время было углублять этот разговор, отложим на после. – А вот в чем я вас действительно обвиняю, так это в том, что вы повредили прекрасное здание семнадцатого века. – Не беспокойся о кариатидах: только кусочек откололи. – И все? – А тебе мало? Мы оба расхохотались. Но что-то в душе меня мучило, и я решила сразу же привести все в ясность. – Рено! – Да? – Только не воображай, пожалуйста, что я с умыслом приехала за тобой так поздно, потому что хотела дать тебе время одуматься. – Ей-богу, она с ума сошла! Вот уж на тебя это непохоже. – Я вернулась домой после ужина. Около полуночи. И только тогда узнала, что ты арестован. – То же самое я и подумал, когда увидел, что ты не пришла с первой группой родителей. Не кретин же я в самом деле, я сразу понял. Понял, что тебя задержали. Дома Рено жадно набросился на еду, хотя съел уже пару сандвичей, а Ирма смотрела, как он ест, неодобрительно и восхищенно. – Ты нам потом все расскажешь,– заявила я, чувствуя, что сейчас начнется подробный рассказ о событиях этого дня.– Ирме надо идти спать, она себе и без того сегодня немало крови попортила. – Да уж верно, дьяволенок! Мать тебе все с рук спускает. Если бы я ее не боялась, так бы и прихлопнула тебя на месте. И она влепила в щеку Рено звучный поцелуй. – Ну ладно,– сказала я.– Доедай свой компот, подымайся к себе, вымойся, а я положу тебе компресс. А сама попытаюсь съездить по тем пяти адресам... – Я тоже с тобой поеду. – Сделай мне удовольствие, посиди спокойно дома. Ты уже сегодня отличился, хватит. – Ой, как же ты ночью поедешь одна,– затянул Рено и покачал головой уже в новой роли.– Я буду беспокоиться. |