Книга Я тебя люблю, и я тебя тоже нет, страница 39 – Соня Адлер

«Привет, Молохова! Это я Зануда, вот ящичек открыла, решила на тебе опробовать. Ничего, что я на ты, в возрасте не сознаешься, на какую тему занудствовать?»

О, господи! Уже кинула письмо. И чего этой барышне надо? Еще и такой гениальный ник так исковеркать. Хех…

Посомневавшись, я все же выслала Зануде ответную отмазку, называя ее Ксюшей.

Приехав домой, я рано легла спать, но уснуть долго не могла. Было отчего-то больно, обидно и жаль себя. И я долго пачкала подушку своими слезами.

На следующее утро я взяла и поехала в Светлый.

Перед тем как купить билет, я заглянула в нет, кафик был рядом с вокзалом. В четырех моих ящиках висело одиннадцать писем. Мама миа! Пора бы завязывать с этой практикой. И было следующее письмо от Зануды. Она извинялась за неправильно названный ник и теперь называла меня Соней, по одному из моих никнэймов, указанному мной в адресе ящика. При этом сама она оказалась обладательницей экзотичного имени Зульфия. Письмо было кратким, но очень эмоциональным и при этом бессодержательным. Меня удивило ее безоглядные, сходу, доверчивость и дружелюбие. В ответе я старательно объяснила свое реальное имя и накидала кучу вопросов, чтобы дать ей возможность наполнить письма информацией, а не только выражениями своих чувств по поводу нашего знакомства.

Анька дома была одна. Мне показалось, она обрадовалась, увидев меня у порога. Она что-то готовила себе на кухне и спросила:

— Завтракать будешь? :

— Да я, вообще-то, позавтракала. Ну, так — за компанию с тобой…

Я села на табурет. Анька, стоя рядом, нарезала хлеб. Она была в футбольных трусах и открытой свободной майке, закрывающей лишь небольшую часть тела. Я потянулась к ее открытой руке и коснулась губами сладкой утренней кожи. Анька бросила ножик и, обхватив мою голову, прижала к себе.

— Анька, пусти, мне дышать нечем, — промычала я ей в район солнечного сплетения.

— Ну тебя, дурында! — Она шутливо оттолкнула меня и села на табурет.

— От дурынды слышу, — я улыбнулась и успокоилась.

Мы завтракали и трепались, не вспоминая вчерашний день. На кухне было уютно, и так приятно было по-домашнему завтракать с Анькой. И я вдруг, неожиданно для самой себя, выдала:

— Анька, а я хочу жить с тобой!

Она остановила на мне свет своих глаз:

— Ты уверена?..

— Да! Знаешь, все — с понедельника ищу квартиру. Будем снимать, и ты не будешь больше мотаться из города в город. Хочешь?

— Хочу.

— Решено! Попробуем — поживем вместе — посмотрим, что из этого получится.

— Ну, давай посмотрим, — в ее глазах была радость.

Я снова потянулась к ней, и мы поцеловались.

— Пойдем в комнату?

Мы вошли, и я кинула взгляд на часы. — Анька, у меня обратный билет на 15.30. Она резко плюхнулась на кровать, прижав к животу маленькую цветную подушку:

— У тебя талант ломать кайф!

— Ну Анька! Мне еще кучу дел надо сделать дома перед понедельником…

— Да ладно, не нервничай… обними меня…

Я не нервничала, но расслабиться полностью не могла. Вдруг пришедшее осознание того, что для Аньки я — свет в окошке, а мне еще во столько новых окон хотелось бы заглянуть, раздражало своей дисгармоничностью. Отчего-то снова ярко вспомнилась Чуда и вызвала предательскую боль в глубине грудной клетки. Вот, пойми пойди себя! Почему-то стало обидно, что Анька не разделяет и, понятно, никогда не разделит моих переживаний по поводу других персонажей.

… Я оторвалась от Аньки и потянулась к часам.

— А-а-анька! Мне пора уже…

Она отвернулась к стене и замолчала.

— Да ну, Ань… ну чего ты? Она молчала.

— Ань!

Я нагнулась к ней и стала целовать в лицо. Но она, оттолкнув меня, встала с кровати, прошла мимо меня и, усевшись на пол перед музыкальным центром спиной ко мне, врубила его на полную катушку. Так…

Меня теперь все равно не слышно, и я стала одеваться. Спешно, потому как время действительно уже поджимало.

Анька продолжала сидеть, как Будда, перед орущим агрегатом.

— Анька, проводи!

Никакой реакции. Я подошла и, опустившись на корточки, обняла ее:

— Аня, мне остаться?

Не отвечает. Ни на вопрос, ни на мои объятия.

— Хочешь, ночевать останусь?.. Я сдам билет!

Она продолжает молчать, сидя спиной ко мне, но делает громкость ниже.

— Аня?

Ответа все так же нет, и я начинаю злиться. П дойдя к двери, я пытаюсь открыть ее, но, к смеху, безуспешно.

— Я не могу открыть дверь!

Все та же поза и то же безмолвие под «Снайперов» на отчаянной громкости.

— Аня, открой мне, пожалуйста. Я не могу.

Она медленно поднимается и направляется к двери, не глядя на меня. Мне становится жаль ее.

— Аня, хочешь, сдам билет?

— Ну, ты же этого не хочешь, — произносит наконец она, — отпирает замок и тут же уходит на кухню.

Постояв немного, я выхожу. И не возвращаюсь.

Понедельник был, как и положено понедельнику, тоскливым, вялым началом будней. Не хотелось ничего и тем более работать. Можно было заняться ответами на электронные письма, но этого тоже не хотелось. Одно обрадовало — в моем шкафчике обнаружилась оставшаяся с пятницы початая бутылка коньяка. Я глотнула прилично и, вооружившись сигаретой, поплелась в курилку. Зазвонил телефон.

— Да.

— Здравствуйте. Можно Ирину?

— Я — Ирина, — ответила я, соображая, кому может принадлежать этот незнакомый голос.

— Это Инга.

— А-а-а! Привет! Рада слышать.

— Привет, — зачем-то повторила она приветствие, и зависла пауза.

— Спасибо, что позвонила.

— Да не за что, — как-то смущенно хмыкнула она там и снова замолчала.

Так, понятно, снова инициативу — в свои руки.

— Ну так давай уже увидимся? Какие у тебя планы сегодня вечером?

— Да никаких, вроде.

— Ты во сколько заканчиваешь работу?

— В пять.

— Можешь ко мне на службу прийти? Это район Горького-Мира — тебе удобно?

— Удобно.

— Отлично! — Я объяснила адрес. — Значит, жду тебя? Во сколько примерно?

— Ну, в шесть, наверное.

— Договорились! Жду!

— Ладно.

Ну, что же, вечер уже есть, как провести. Я еще глотнула коньяку и добралась наконец до курилки. Там дымил Тоха.