Онлайн книга «Движущиеся картинки»
— ДА? — Теперь, наверное, уже ничего не изменишь… — НЕ ИЗМЕНИШЬ. — Я так и думал, — уныло протянул Деккан. Некоторое время он глядел на разбивающиеся о берег волны. — Много тысяч лет назад тут был большой город, — наконец сказал он. — На месте моря, значит. До сих пор, стоит разгуляться буре, слышно, как под водой в старом храме звонят колокола. — ЗНАЮ. — В ветреные ночи я тут, бывало, сидел, слушал… Все представлял, как там мертвецы в колокола звонят. — НУ, НАМ ПОРА. — Старый Тенто говаривал, что-то есть там, под холмом, такое — большую силу над людьми имеет, разные странности заставляет делать, — сказал Деккан, нехотя следуя за удаляющейся фигурой. — За собой я никаких странностей не замечал. — А ЭТИ ТВОИ ПЕСНОПЕНИЯ? Смерть прищелкнул пальцами. Конь, бросив щипать скудную траву на песчаной дюне, рысцой подбежал к хозяину. Деккан с удивлением посмотрел на следы от копыт, остающиеся на песке. Он-то ожидал увидеть искры или хотя бы оплавленные камни. — Э-э… — нерешительно протянул он. — Слушай, э-э-э… может, объяснишь, а что теперь со мной будет? Смерть объяснил. — Так я и думал, — мрачно отозвался Деккан. Огонь, горевший всю ночь на макушке невысокого холма, взметнул облако пепла и померк. Остались лишь несколько раскаленных углей. Вскоре погаснут и они. Погасли. За целый день ничего не произошло. Затем в мелкой выемке на краю угрюмого холма сдвинулась с места пара песчинок. Образовалась крохотная дырочка. На поверхность вылезло нечто. Нечто невидимое. Нечто восторженное, самопоглощенное и замечательное. Неосязаемое, как мысль. Собственно, это и была мысль. Своевольная мысль. Она была стара, но возраст ее не мерился календарем, известным человечеству. Сейчас у нее были лишь память и настоятельная потребность. Она помнила иные времена, иные миры. И ей нужны были люди. Она поднялась на фоне звезд, очертания ее начали меняться, завиваясь дымком. На горизонте виднелись огни. И эти огни ей понравились. Несколько мгновений она приглядывалась к ним, а потом невидимой стрелой протянулась к городу и рванулась вдаль. Действовать ей тоже понравилось. Прошло несколько недель. Говорят, все дороги ведут в Анк-Морпорк, в самый большой город Плоского мира. Во всяком случае, говорят, будто так говорят. Но это изречение ошибочно. На самом деле все дороги ведут прочь от Анк-Морпорка — просто некоторые ходят по этим дорогам не в ту сторону. Поэты давно отказались от попыток воспеть этот город. Сейчас самые хитрые из них пытаются лишь подыскать ему оправдания. Ну да, говорят они, может, он и смердит, может, он перенаселен, может, Анк-Морпорк и впрямь похож на преисподнюю, где погасили адское пламя и на целый год разместили стадо страдающих поносом коров, зато нельзя не отметить, что город этот просто кишит неугомонной, бурной, стремительной жизнью. Все это самая что ни на есть правда, пусть даже и сказанная поэтами. Хотя менее поэтичные люди не согласны с ними. Матрацы тоже могут кишеть жизнью, говорят они, только им почему-то оды не посвящают. Горожане искренне ненавидят этот город, и если им приходится уехать по делам, на поиски приключений или, что гораздо чаще случается, до истечения срока ссылки, они с нетерпением ждут возможности вернуться в Анк-Морпорк, чтобы снова насладиться этой ненавистью. На задние стекла своих машин они наклеивают плакатик: «Анк-Морпорк: Ненавидь или Вали». А еще свой родной город горожане называют Большой Койхрен — в честь знаменитого фрукта [1] . Время от времени очередной правитель Анк-Морпорка возводит вокруг города стену, якобы для защиты от недругов. На самом деле Анк-Морпорку враги не страшны. Наоборот, он встречает их с радостью — в особенности если у завоевателей есть деньги, которые можно потратить [2] . Город видел потопы, пожары, нашествия кочевых орд, множество революций и драконов — и все это Анк-Морпорк пережил. Порой, надо знать, по чистой случайности, но — пережил. Неунывающий, неисправимо продажный дух этого города справлялся с любыми неприятностями. Так было до сего дня… Бддыщщ. Взрывом выбило стекла, сорвало дверь, почти напрочь снесло дымовую трубу. Такое на Улице Алхимиков не в диковину. К взрывам здесь относятся снисходительно. По крайней мере, взрывы — штука понятная, да и длятся недолго. Уж лучше взрывы, чем запахи, которые наползают исподтишка. Взрывы, можно сказать, — явления природы. Или того, что от нее остается. А этот взрыв был хорош даже по строгим меркам местных знатоков. В его черных клубах, в самой глубине, светилась багровая сердцевина, что случается нечасто. Обломки кирпичной кладки оплавились сильнее обычного. В общем, взрыв удался. Бддыщщ. Когда после взрыва прошла минута-другая, из дыры с рваными краями, зияющей на месте прежней двери, шатаясь, появилось некое существо — без волос, в еще тлеющих лохмотьях, оставшихся от одежды. Неверными шагами добрело оно до толпы, собравшейся полюбоваться на разрушения, и случайно оперлось черной от копоти рукой о торговца мясными пирожками и сосисками в тесте. Торговца звали Достабль, и прозвище его было Себя-Режу-Без-Ножа. Он обладал почти сверхъестественным умением безошибочно оказываться там, где был хоть малейший шанс развернуть торговлю. — Слово вспоминаю, — мечтательно и отрешенно произнесло существо. — На языке вертится… — Ожог? — с готовностью подсказал Себя-Режу. Однако тут же в нем возобладали интересы дела. — После такой встряски, — заговорил он, придвигая свой лоток, столь забитый утилизированной органикой, что в недрах его вот-вот должен был зародиться разум, — что может быть лучше горячего пирога с мясом? |