Книга Собачье счастье, страница 53 – Изабель Вульф

– Почему это должно меня интересовать? – буркнула я. Дэвид посмотрел на меня с удивлением. – То есть я хотела сказать, что… предпочитаю не задумываться о таких вещах.

– Что ж, это твое право.

Какое-то время мы молча изучали меню. «Скажи ему… Скажи ему».

– Дэвид?

– Я, пожалуй, остановлюсь на домашней лапше… Что?

«Говори сейчас же!»

– Я должна тебе кое-что сказать. Он посмотрел на меня и спросил:

– Что?

Я прижала руку к груди, чувствуя, как неровно бьется сердце.

– О боже, – воскликнул Дэвид с шутливой гримасой. – Ты опять хочешь сделать какое-то ужасное признание? Да, так и есть – как в прошлый раз. По лицу заметно. Ну давай, срази меня.

– Э… я…

Я взглянула на него. «Я не могу этого сделать. Я просто не могу. Мы больше никогда не встретимся».

– У меня… болят лодыжки. Он расхохотался.

– Ну вот, очередное чудовищное откровение Миранды – ноющие лодыжки! К сожалению, есть только один способ справиться с этой болью – нужно еще раз поехать на каток.

«Я и так все время катаюсь, причем по очень тонкому льду».

– В Бродгейте есть открытый каток. Мы могли бы ходить туда зимой. Ты слушаешь меня?

«Боюсь, что это ты не захочешь меня слушать после того, как узнаешь обо всем».

Потом Дэвид заговорил о хоккее и объяснил мне правила игры.

– Я бы хотел играть в хоккей, но это невозможно – даже просмотр матчей по кабельному телевидению отнимает у меня столько нервов! Но подростком я много играл – даже выступал за «Юных звезд Нью-Хейвена», – гордо объявил он, когда нам принесли горячее. – Я достиг высшего момента в своей карьере, когда мы победили в чемпионате среди юниоров Новой Англии. В тот же день мне исполнилось пятнадцать – никогда этого не забуду. – Дэвид взял вилку. – Да, двадцать первое марта 1982-го…

– Твой день рождения двадцать первого марта? – эхом откликнулась я.

– Да. А что?

– Ничего…

– Эта дата что-то значит для тебя? «Именно в тот день произошло…»

– Нет. Нет… гм… ничего особенного. Просто это первый день весны.

– Да. А когда твой день рождения?

– Семнадцатого августа.

– О, уже скоро. Я приглашу тебя на ужин, ладно? «Нет, этому не бывать. Вскоре ты меня возненавидишь».

– Меня тянет к тебе, Миранда, – неожиданно признался Дэвид. Кровь снова прилила к моему лицу. – Я чувствую, что у тебя в голове так много всего происходит. Мне трудно найти этому точное определение, но, кажется, в тебе есть что-то интригующее.

«Да, это так. Именно поэтому мы и встретились».

– Ты такая… – продолжил он, прищуриваясь, – таинственная. И в то же время общаться с тобой очень просто. Я люблю говорить с тобой. Возможно, я утомляю тебя своими рассказами, но, когда мы вместе, я просто не могу иначе.

Я взяла в руки чайную розу, одиноко стоявшую в вазе.

– Но мне бы хотелось больше узнать о тебе. О твоей жизни. Может, поговорим о твоих друзьях, о твоей семье?

Я рассказала Дэвиду о разводе родителей и о Хью, о моих сестрах и о Дейзи, а также о папином возвращении в Англию.

– А у тебя хорошие отношения с обоими родителями? – спросил Дэвид.

– Теперь – да, в большей или меньшей степени, а вот раньше было иначе. В юности я пережила довольно… тяжелый период.

«Ни слова больше – оставь все как есть!»

– Что, в юности ты была несчастлива? Мой пульс явно участился.

– Ты совершила какие-то ошибки?

– О… думаю, я просто была… бунтаркой.

– По какой-то конкретной причине?

– Наверное… это из-за того, что родители оставили меня. Папа уехал в Штаты – признаюсь, я была этим сильно огорчена, а мама снова вышла замуж, и ей стало не до меня. Но теперь, – я пожала плечами, – у меня неплохие отношения с родителями. Но я никогда не поверяю им своих тайн.

– Вот как?

– Да. Свою личную жизнь я с ними не обсуждаю.

– Но почему?

– Думаю, у меня нет и никогда не было такой привычки. Родители ведь даже не знают, почему я разорвала помолвку.

– Да ты что? Такое трудно держать при себе. Но, вероятно, пережитое тобой было очень мучительно, и ты просто хочешь об этом забыть. Что ж, вполне естественное чувство. – Он выглянул в окно. – Я тебя понимаю.

Я посмотрела на профиль Дэвида – римский нос, сильный, прямой подбородок, плавная линия кадыка…

– Я тебя прекрасно понимаю, – негромко повторил он.

Из-за его плеча я заметила трех подростков – они плелись по улице, сунув руки в карманы.

– В тот вечер, – чуть слышно сказала я, – мы ходили в театр. Смотрели «Трех сестер» в «Олд-Вике». [33]

– Миранда, – пробормотал Дэвид, оборачиваясь ко мне, – ты можешь ничего мне не рассказывать.

– Знаю, – ответила я. – Но я только что, прямо здесь, поняла: я хочу рассказать тебе об этом. – Дэвид посмотрел на меня и поставил свой бокал. – После спектакля мы пошли в кубинский бар напротив театра, и, конечно, Александр немного выпил. Но это вовсе его не извиняет. В общем, мы вышли из бара около одиннадцати – спешили к Герману. Мы сели на Северную линию и доехали до «Арчуэя». Квартира Александра всего в десяти минутах от метро. Мы прекрасно провели время и были в отличном настроении. Кажется, мы обсуждали точную дату нашего венчания – оно должно было состояться в сентябре. – Словно со стороны я услышала собственный глубокий вдох, а потом выдох. – И хотя у меня несколько расплывчатые воспоминания о том… происшествии, но я смутно припоминаю, что слышала шаги за спиной, когда мы шли по Холлоуэй-роуд. И едва мы успели свернуть на улицу, где живет Александр, – на Харбертон-роуд, как вдруг эти трое – в сущности, подростки – оказались перед нами. Можешь считать меня сумасшедшей, но я почему-то подумала, что они хотят спросить дорогу, – люди часто обращаются ко мне за этим даже за границей. Но я быстро поняла, что ошиблась, потому что они загородили нам дорогу. А потом… потом… – Я скомкала салфетку в руках. – Потом они стали кричать: «А ну, выворачивайте карманы! Выворачивайте карманы!» И так несколько раз. «Выворачивайте карманы!» Один из них вцепился в мою сумку. Он стал вырывать ее у меня, а я, крича, старалась ее удержать. Я помню резкую боль в плече, когда они схватили меня, и жжение от ремешка сумки, давившего мне на запястье. Они кричали, что я грязная сука и что они перережут мне глотку. А я все еще сопротивлялась, не желая отдавать сумку, но тут один из них ударил меня. Вот сюда. – Я дотронулась до щеки. – И я упала. Я лежала на асфальте, крича от ужаса, а они убегали с моей сумкой. Впрочем, один остался. – Я сделала паузу. Лицо Дэвида окаменело. – Он все еще был рядом со мной, пытаясь сорвать у меня с пальца кольцо, подаренное Александром. Я сжала руку в кулак, но этот тип разжимал мои пальцы – я думала, он их сломает, – и я до сих пор чувствую его мерзкое дыхание. Потом я ощутила невыносимую боль в боку, услышала слабый хруст и не смогла дышать. Боль была чудовищная. Я поняла, что кольцо исчезло с моего пальца. Послышались быстрые шаги, а вскоре после этого – полицейская сирена. – В горле у меня стоял ком. – Прости. – Чайная роза расплылась перед моими глазами. – Прости. Минутное молчание.