Онлайн книга «Тревоги Тиффани Тротт»
|
– Она время от времени заходила в его галерею и, очевидно, пала жертвой его обаяния, – добавил он с сардоническим смешком. – Я видел его однажды и не могу понять, в чем его привлекательность, но я ведь не женщина. Оливия заявила, что они с ним говорят на одном языке, – продолжал он, снимая со стены небольшой портрет XVIII века. – Им нравится одно и то же. Так что они собираются открыть новую галерею, а мне оставляют моего Клода Лоррейна. Им удобнее жить здесь, рядом с новой галереей, поэтому она попросила меня освободить квартиру. – Он пожал плечами, затем рассмеялся: – До свидания, Пиккадилли. – Вы, кажется, даже рады. – Рад? Я просто счастлив. Господи, я готов пожать руку этому человеку. Он оказал мне такую услугу. – А где вы будете жить? – спросила я, подходя к окну. Из него была видна Сэвил-роу. Кортеж такси медленно полз по улице, как процессия блестящих черных жуков. – Ну, пока еще не знаю, – сказал он. – Поеду в свой сельский дом, поживу там, а тем временем подыщу что-нибудь в городе. Мне нравится здесь, но я прекрасно могу жить в любом другом месте. – Так, значит, это все вы теряете, – сказала я. – Она бросила вас. – Да, – ответил он, ухмыляясь. – Мне так повезло! А теперь не хотите ли пойти прогуляться? Мы не спеша пошли по Пиккадилли за «Хэтчардз», затем пересекли Дюк-стрит, прошли мимо магазина, торгующего дорогими сумками, миновали колоннаду «Ритца», где яркие мохеровые джемперы и блестящие кожаные пиджаки, казалось, теснились в витринах, чтобы привлечь к себе внимание. Затем мы прошли через ворота Грин-парка. Там повсюду были парочки, растянувшиеся на траве, лежащие в полосатых шезлонгах или гуляющие под деревьями. Высоко над нашими головами со страшным гулом проплыл самолет. Глянцевые вороны важно бродили вперевалку, затевая драки с голубями, или лениво поднимались вверх, взмахивая огромными черными крыльями. Мы прошлись по аллее платанов, одетых в великолепную зелень раннего лета, и нашли скамейку, наполовину стоявшую в тени. – Давайте сядем здесь, – предложил он. Довольно Успешный потянул меня к себе, и мы сели бок о бок, улыбаясь в солнечном свете и соприкасаясь бедрами. Затем он взял мою руку в свою, а другой обнял за плечи. Волна жара поднялась, как ртуть в термометре, от кончиков моих пальцев до макушки. – Ну вот, Тиффани, мы здесь, – сказал Довольно Успешный просто. – Да, – отозвалась я, – мы здесь. И затем его лицо приблизилось, вот оно все ближе и ближе, и я почувствовала его губы, сухие и мягкие, на своих губах. От его шеи слегка пахло «Живанши», и я подумала, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, потом я перестала о чем-либо думать, потому что умерла, чувствуя невероятное счастье. Гул транспорта перекрывал биение моего пульса и настойчивый ритмичный стук сердца. Довольно Успешный поцеловал меня снова и потом просто держал мою руку в своей, перебирая мои пальцы, как будто они были загадкой, которую он силился разрешить. – О, Тиффани, – произнес он тихо. – Ты такая милая и… – он поднял глаза к небу, —.. удивительная. – Спасибо, – сказала я. – Вот почему ты мне так сильно нравишься. Потому что я нахожу тебя такой… особенной. – Своеобразной? – предположила я. – Да, – сказал он. – Точно. Своеобразной. И ты так хорошо информирована, Тиффани. Я имею в виду, ты так много знаешь. – Он взглянул на меня лукаво: – Номер 137? – М-м, от Хрустального дворца до Оксфорд-Серкус. – Через? – О. М-м, через Клапам-Коммон и Гайд-Парк-корнер. – Очень хорошо. А 271-й? – От Ливерпуль-стрит до Хайгейт. – Остановки у?.. – Эссекс-роуд и Холлоуэй. – Да. Так, а номер… 249? – От Ватерлоо к Уайт-Харт-лейн через Семь Сестер. – Блестяще. А что ты скажешь о номере 65? – Ох… э-э… э-э… – Давай. – М-м… ох… – Извините, вынужден вас поторопить. – Э-э, от Элинг-бродвей, – сказала я вдруг. – Идет до?.. – О господи, м-м-м, до Кингстона. Да, в Кингстон через Кью-Бридж и Ричмонд. – Великолепно. А номер 48? – От Лондонского моста до Уолтамстоу через… Шордитч и Хэкни-Сентрал. – Очень впечатляет. И наконец, – сказал он, – номер 68а. – О, я знаю этот маршрут. М-м… от площади «Слон и замок» к Южному Кройдону через Кемберуэл и Херн-Хилл, – заключила я весело. – Ох, Тиффани, – сказал Довольно Успешный, – ты такая умница. – И снова меня поцеловал. – Тиффани? – Да? Я взглянула в его карие глаза, а он снова потянул мою руку, мою левую руку и снова стал перебирать мои пальцы. – Знаешь, Тиффани, «„Бриллианс" творит чудеса…» – Творит чудеса? – переспросила я слабым голосом. – Да. И я хотел просто спросить… как-нибудь потом… учитывая мои изменившиеся обстоятельства, мог бы я заинтересовать тебя… полной занятостью? – О… ну… я не… я не… – Потому что, понимаешь, Тиффани, – он посмотрел на меня, – это настоящее, ведь так? Я засмеялась: – Ну, я не знаю… – Мы это чувствуем, да? – добавил он с вопросительной улыбкой. – Ну да… да… может быть, – призналась я. – Возможно… я… – Да, – сказал он. – Я думаю, мы это чувствуем. И я чувствую, что мы должны быть вместе, Тиффани, ты и я, «Потому что жизнь достаточно сложна». Неподалеку слева от нас сидела на зеленой лужайке молодая женщина с маленьким мальчиком. Она читала ему «Ветер в ивах». Я поглядывала на них краем глаза. Они сидели на траве скрестив ноги. Она была скорее похожа на няню, чем на мать; мальчик слушал ее с восторгом, время от времени глядя на картинки. – «Крыс прошел по маленькой тропинке вперед… – читала женщина, – … по своей привычке. Он сгорбился, глаза его уткнулись в серую дорогу, которая лежала перед ним; он не замечал бедного Крота, когда вдруг до него донесся призыв и пронзил его, словно электрическим током». – А почему тесть навязал вам это условие? – спросила я. – Ну, чтобы никогда не покидать Оливию. – Потому что это произошло с ним самим. – Что произошло? – Он бросил мать Оливии ради другой женщины как раз перед серебряной годовщиной их свадьбы. Месяц спустя мать Оливии покончила с собой, и с тех пор он мучился от чувства вины. Он таким образом старался подстраховать свою дочь. Я предполагаю, что он пытался переписать свою собственную историю, а я был настолько честолюбив, что принял его условия, и, знаешь, Тиффани… |