Онлайн книга «Ведьмы за границей»
|
Хороший повар утром приходит на кухню первым, а вечером уходит домой последним. Тетушка Приятка затушила огонь. Потом быстро проверила столовое серебро и пересчитала супницы. И вдруг… Она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. В дверях стоял кот. Большой и серый. Один глаз горел зловещим желтовато-зеленым пламенем, другой же был жемчужно-белым. То, что осталось от его ушей, больше походило на края почтовой марки. Тем не менее было в нем что-то щегольское, и всем своим видом он как бы говорил: «Я побью тебя одной лапой». Что показалось ей странно знакомым. Некоторое время тетушка Приятка смотрела на кота. Она была близкой подругой госпожи Гоголь, а потому знала, что внешний облик — это еще одна вредная, но глубоко укоренившаяся привычка. Тем более, побывав хоть раз в Орлее накануне Самеди Нюи Мор человек мгновенно обучается доверять своему рассудку, а не чувствам. — Если я правильно тебя понимаю, — произнесла она слегка дрогнувшим голосом, — ты бы сейчас не отказался от рыбьих ног, э-э, голов — так? Грибо потянулся и выгнул спину. — А в леднике еще осталось немного молока, — продолжала тетушка Приятка. Грибо счастливо зевнул. Потом почесал задней ногой за ухом. Человеческий облик, безусловно, хорош, но оставаться в нем постоянно — нет уж, увольте! Днем позже. — Похоже, заживляющая мазь госпожи Гоголь действительно помогает, — сказала Маграт. В руках она держала кувшинчик, наполовину заполненный каким-то бледно-зеленым и необычно зернистым составом со слабым, но всепроникающим запахом. — Между прочим, в состав ее входят змеиные головы, — сообщила нянюшка Ягг. — И даже не пытайся меня напугать, — важно заявила Маграт. — Кто-кто, а уж я-то знаю, что «змеиная голова» — это такой цветок. Кажется, разновидность герани. Из цветов можно готовить чудесные средства. Нянюшка Ягг, которая имела честь провести весьма познавательные, пусть и не лучшие в жизни, полчаса, наблюдая за тем, как госпожа Гоголь готовит свой состав, решила не расстраивать Маграт. — Ага, — кивнула она. — Конечно, это цветы. Тебя не проведешь, умная девчонка. Маграт зевнула. Дворец был предоставлен в их полное распоряжение, хотя у них не было ни малейшего желания им распоряжаться. Матушку поместили в соседнюю комнату. — Давай-ка, поспи, — предложила нянюшка. — А я пойду сменю госпожу Гоголь. — Э-э, нянюшка… — нерешительно окликнула Маграт. — Гм-м? — Все… Все, что она… что она твердила во время нашего путешествия сюда… Она была такой холодной, такой бездушной. Правда ведь? Не исполняй людских желаний, не помогай людям волшебством и так далее — а потом р-р-раз! И сама все это проделала! Как же ее понимать? — Послушай, — ответила нянюшка, — есть общие законы, а есть частные случаи. Теперь понятно? — Нет… — Маграт прилегла на кровать. — Это значит, что, когда Эсме использует такие слова, как «все» и «никто», на саму себя она их не распространяет. — Но как же… Если вдуматься… Ведь это ужасно! — Просто она ведьма, вот и все. Сплошные крайности во всем. А теперь… вздремни немножко. Маграт слишком устала, чтобы возражать. Она вытянулась на кровати, и вскоре уже послышалось ее негромкое похрапывание. Некоторое время нянюшка Ягг сидела уставившись в стену и посасывая трубку. Потом она встала и решительно вышла. Устроившаяся на стуле у постели госпожа Гоголь подняла голову. — Пойди и тоже поспи, — предложила нянюшка. — А я пока посижу здесь. — С ней что-то не так, — ответила госпожа Гоголь. — С ее руками все в порядке. Она просто отказывается приходить в себя. — Голова у Эсме всегда была слабым местом, — сказала нянюшка. — Я могла бы создать новых богов и заставить всех поверить в них. Как насчет этого? Нянюшка отрицательно покачала головой. — Вряд ли Эсме согласилась бы с таким способом. Она вообще к богам относится так себе. Считает, что они только понапрасну занимают место. — Тогда я могу сварить гумбо. Чтобы отведать его, люди будут приходить отовсюду… — Вот это, пожалуй, можно попробовать, — согласилась нянюшка. — Я всегда говорила, что тут любая мелочь может помочь. Прямо сейчас и займись? Ром только оставь. После того как колдунья вуду ушла, нянюшка еще некоторое время курила трубку и задумчиво попивала ром, глядя на лежащую на кровати фигуру. А потом она наклонилась к самому уху матушки Ветровоск и тихонько прошептала: — Ты ведь не сдашься, правда? Матушка Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир. — Где я? — ВНУТРИ ЗЕРКАЛА. — Я мертва? — ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, — сказал Смерть, — НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА». Эсме обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней. — Когда же я смогу выбраться отсюда? — КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА. — Это какой-то подвох? — НЕТ. Матушка посмотрела на себя. — Вот эта, — сказала она. А еще сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать им, для кого они счастливые, а для кого — нет. «Дарагой Джейсон идт, ипт, Короче хватит про эту самую Арлею зато я все выиснила нащет срецтва госпожи Гоголь для зомби и ищщо ана дала мне рицет, пенцет, вобсчем расказала как делать банананановый дакрири и надарила мне адну штуку пад назаванием банджо ты ни павериш но на праверку она оказалась доброй душой хатя глас спускать с нее нестоит. Мы вроде вернули Эсме хатя я ни уверена патамушта ана видет сибя странно и тихая на сибя ни похожа я за ней слижу на случай если Лили чивота смашеничала в зиркалах. Но кажицца ей лутше патамушта ана папрасила Маграт пасматреть палачку а потом надвигав и накрутив калечки вдрук привратила горшок в букет цветоф. Маграт сказала што ей никагда ни удавалось заставить палочку такое сатаварит а Эсме ей ответила што эта патамушта ана всевремя чевото желала а нет штобы надумать как эта сделать. Вот я и гаварю харашо што у Эсме не было палочки смоладу, а то Лили в детстве по сравнению с ней была проста игненок. Насылаю рисунок здешнива кладбища здесь людей харанят в ящиках над зимлей патамушта зимля очин сырая и никому ни хочицца сначала умиреть а патом ищо и захлибнуца. Гаварят путишествия расширяют кругазор так вот я щитаю мой расширился дальши некуда, хоть из ушей вытягивай да завязывай пад падбародкам, всиво харошива, МАМА.» |