Онлайн книга «Суши для начинающих»
|
Поэтому она позвонила менеджеру и сказала, что не может выйти на работу, потому что у сына ветрянка. Иногда и от детей бывает польза. Если не хочешь чего-нибудь делать, всегда можно отказаться, сославшись на то, что у них высокая температура. Таким образом она в прошлом году избежала рождественской вечеринки с родителями Дилана. И в позапрошлом году тоже. Да и в этом она не преминет сделать то же самое. Клода заворочалась, стараясь устроиться поудобнее. В спину впилось что-то острое и жесткое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся игрушечным самолетом Крейга. За окном по-прежнему кричали чайки, и эти мерзкие тоскливые крики эхом отдавались у нее в голове. Клода чувствовала себя в западне, в ловушке, в тупике. Как будто ее заперли в тесный, темный, душный ящик, где почему-то с каждой минутой делается еще теснее. Почему все так? Она ведь всегда была довольна своей судьбой. Жизнь шла в нужном направлении, с нужной скоростью, и все, что случалось, было правильно. И вдруг без всякого предупреждения жизнь остановилась. Вдруг стало некуда двигаться, нечего ждать, не о чем мечтать. Закрадывалась жуткая мысль: неужели так теперь и будет? Тут Клода заметила, что сопение Дилана стало существенно громче. Это просто взбесило ее, и, повинуясь безотчетному порыву, она выкрикнула: «Прекрати дышать!» И грубо дернула его подушку, чтобы поменять наклон головы. – Извини, – не просыпаясь, пробормотал Дилан. Она позавидовала его безмятежному сну, перевернулась на спину и задремала под крики чаек, пока Молли не влезла к ней на подушку, попутно стукнув по лбу. Пора вставать. Острый аппендицит, мечтательно подумала Клода. Или микроинсульт. Что-нибудь не очень серьезное, но чтобы подольше полежать в больнице со строгим режимом посещений. Вытираясь после душа, она поспешно напутствовала Дилана, который, зевая, сидел на краю кровати: – Не давай Крейгу сахарных хлопьев, он всю неделю их выпрашивает, а дашь – не притронется. В конце улицы открывается новая прогулочная группа, нас всех сегодня пригласили посмотреть, что там. Не знаю, переводить ли туда Молли, но там, куда она ходит сейчас, у нее настолько не ладится, что, может, оно было бы и неплохо… – Раньше мы с тобой говорили не только о детях, – мрачно заметил Дилан. – Например? – насторожилась Клода. – Не знаю. Так… о всяких вещах. О музыке, фильмах, людях… – А ты чего ждал? – зло спросила она. – Дети – единственные люди, которых я вижу, с этим ничего не поделать. Но если уж речь зашла о всяких вещах, я тут думала, может, нам кое-что переделать в доме? – Что переделать? – испуганно спросил Дилан. – Ну, нашу спальню, например. – Она шлепнула на себя немного крема для тела и теперь торопливо растирала его по коже. – Но мы всего год назад ее ремонтировали. – По крайней мере полтора. – Но… Клода уже натягивала трусы и лифчик. – Погоди, тут осталось. – Дилан потянулся размазать каплю крема ей по бедру. – Отстань! – огрызнулась она, отталкивая его. Почему-то прикосновение руки мужа ее взбесило. – Успокойся, пожалуйста! – крикнул Дилан. – Какая муха тебя укусила? Теперь Клода и сама испугалась своей злости. Не надо было так. А еще больше напугало лицо Дилана – искаженное гневом и болью. – Извини, я просто устала, – выдавила она. – Прости. Начнешь одевать Молли, а? Пытаться одеть Молли, пока не одета сама, было все равно что запихивать упирающегося осьминога в сетку-авоську. – Нет! – вопила она, брыкаясь и вертясь. – Клода, помоги нам, – позвал Дилан, силясь поймать и запихнуть в рукав непослушную дочкину руку. – Мамочка, не-е-ет! Пока Клода держала Молли, Дилан терпеливым голосом, нараспев нес какую-то успокоительную чушь о том, какая Молли будет красивая, когда наденет майку и шортики, и как ей идут эти цвета. Когда наконец на Моллину брыкающуюся ногу был водружен ботинок, Дилан победоносно улыбнулся Клоде: – Задание выполнено! Слова Дилана о том, что они теперь говорят только о детях, поразили ее. Но надо признать, что он прав. Они бьются вместе, бок о бок, воспитывают детей, они почти коллеги! И что тут такого, оправдываясь перед собою, думала Клода. У них двое детей, кем же им еще заниматься? В новой прогулочной группе тоже не обошлось без сюрпризов. Только Клода зашла на площадку, слегка поморщившись при виде яркой размалеванной калитки, ей тут же попалась навстречу Дейдре Буллок, мамочка-профессионал. Ее доченька, Солас Буллок, была соответственно самой талантливой девочкой в мире. – Ты не поверишь! – воскликнула вместо приветствия Дейдре. – Солас уже говорит целыми предложениями. Выдержав приличную паузу, она поинтересовалась: – А Молли? Солас была младше Молли на три месяца. – Нет, – признала Клода и тут же небрежно добавила: – Молли предпочитает общаться с нами в письменной форме. Теперь, наверно, остальные мамаши не примут ее к себе пить кофе, но выражение изумления на лице Дейдре того стоило. В понедельник Клода решила, что ей необходимо немедленно развеяться. То есть пойти куда-нибудь с Эшлин этим же вечером. Оторваться, как раньше, напиться, может, даже сходить в клуб и наконец-то еще раз обновить гардероб. Например, купить широкие брюки и тунику – вот только какая к ним нужна обувь? Скорее всего, высоченные платформы, но сможет ли она носить их, не чувствуя себя при этом полной идиоткой? Трудно сказать, она ведь так давно не надевала ничего модного. В радостном возбуждении она позвонила Эшлин на работу. – Эшлин Кеннеди слушает. – Привет, это Клода. Слушай, – вдруг вспомнила она, – тут в пятницу заходил твой Тед, он забыл у меня куртку. – Да, он говорил. – Он милый, правда? Раньше всегда казался мне глуповатым, но вообще-то, когда поговорили с ним, он даже ничего, а? – Вполне! – Я бы с удовольствием сходила на его выступление. Он сказал, что даст знать, когда выступает в следующий раз, ты меня возьмешь? – Да, конечно. – Может, посидим где-нибудь сегодня вечером? Выпьем, а то и на танцы завалимся. С детьми побудет Дилан. – Не могу, – сказала Эшлин. – У меня свидание с Маркусом. Это мой новый парень, – с гордостью пояснила она. – Твой… кто? – Парень, – с удовольствием повторила Эшлин. – Мы недавно начали встречаться, вчера весь день провели в постели, и он опять жаждет видеть меня сегодня. Во времени открылась пропасть, и Клоду охватил жестокий приступ ностальгии по прошлому. Нахлынуло воспоминание о той первой любовной горячке, острое, свежее, – и отступило так же внезапно, как пришло, оставив после себя необъяснимое томление. |