Онлайн книга «Мелкие боги»
– Я сказал, мы все умрем. Лет через сто. Брута продолжил рассматривать фигурки на чаше. Никто не знает, кто был их богом, эти люди давным-давно ушли. В святом месте поселились львы, и… «…Многоножка пустынная обыкновенная», – подсказала хранящаяся в его памяти обширная библиотека… …Заползает за алтарь. – Да, – сказал он, – умрем. Брута поднял чашу над головой и повернулся. Ом быстро спрятался в свой панцирь. – Но здесь… – Брута, стиснув зубы, закачался под весом чаши. – …И сейчас… Он бросил чашу. Она ударилась об алтарь. В разные стороны брызнули осколки древней керамики. Эхо разнеслось по храму. – …Мы живы! Он поднял прячущегося в панцире Ома. – И мы вернемся домой. Все. Я это точно знаю. – И кто же это сказал? – раздался приглушенный голос Ома. – Это сказал я! А если будешь спорить… Из панциря черепахи выйдет очень неплохой сосуд. – Ты не посмеешь! – Кто знает! Может, и посмею. Лет через сто мы все умрем, ты сам так сказал. – Да! Да! – отчаянно завопил Ом. – Но здесь и сейчас… – Вот именно. Дидактилос улыбался, а это всегда давалось ему нелегко. Дело не в том, что он был угрюмым человеком, просто он не видел улыбок окружающих. Для улыбки требуется задействовать несколько дюжин мышц, а возмещения усилий – никакого. Он частенько выступал в Эфебе, но неизменно перед философами, чьи крики «Полный идиотизм!», «Ты это только что придумал!» и другие подобные реплики заставляли его чувствовать себя спокойно и непринужденно. А все потому, что в действительности никто не придавал его словам никакого значения. Все думали не над его речью, а над тем, как бы половчее ответить. Но эта толпа заставила его вспомнить Бруту. Люди слушали так, словно хотели, чтобы он своими словами заполнил гигантскую пустую яму. Одна беда – он объяснял философию, а они слышали тарабарщину. – Вы не можете верить в Великого А'Туина, – твердил он. – Великий А'Туин существует. Нет смысла верить в то, что существует на самом деле. – Кто-то поднял руку, – подсказал Бедн. – Да? – Но, господин, наверное, верить стоит только в то, что действительно существует?… – спросил молодой человек в форме сержанта Священной Стражи. – Если что-то существует, в это совсем не обязательно верить, – ответил Дидактилос. – Это просто есть. – Он вздохнул. – Ну что я могу вам сказать? Что вы хотите услышать? Я только описал то, что люди и так знают. Горы возникают и исчезают, а под ними плывет вперед Черепаха. Люди живут и умирают, а Черепаха Движется. Империи процветают и распадаются, а Черепаха Движется. Боги приходят и уходят, а Черепаха по-прежнему Движется. Черепаха Движется. – Это и есть истина? – раздался голос из темноты. Дидактилос пожал плечами. – Черепаха существует. Мир – это плоский диск. Солнце огибает его один раз в день и тащит за собой свой свет. И это будет происходить – без разницы, что именно вы считаете истиной. Это действительность. А насчет истины не знаю. Это куда более сложное понятие. По правде говоря, я лично думаю, что Черепахе абсолютно наплевать, истинна ли она или нет. Пока философ продолжал говорить, Симони тихонько отвел Бедна в сторону. – Они пришли сюда не за этим! Ты можешь что-нибудь сделать? – Извини? – не понял Бедн. – Им нужна не философия. А причина, чтобы выступить против церкви! Выступить прямо сейчас! Ворбис мертв, сенобиарх рехнулся, иерархи заняты тем, что втыкают ножи друг другу в спины. Цитадель похожа на большую гнилую сливу. – В которой еще живут осы, – указал Бедн. – Ты сам говоришь, что вас поддерживает только десятая часть армии. – Но это свободные люди. Свободные в мыслях. Они будут сражаться не за пятьдесят центов в день, а за нечто большее. Бедн упорно рассматривал свои руки. Он всегда так поступал, если в чем-то сомневался, словно только на них он мог рассчитывать. – Наши сторонники сократят преимущество до трех к одному, прежде чем кто-нибудь поймет, что происходит, – с мрачной решимостью произнес Симони. – Ты говорил с кузнецом? – Да… – И что? Получится? – Думаю… что да. Правда, это несколько не то… – Его отец умер под пытками. А пытали его всего-навсего за то, что он повесил в кузнице подкову, хотя все знают, что у кузнецов – свои обычаи. А сына этого человека забрали в армию. И у него много помощников. Они буду работать всю ночь. Тебе остается только руководить. – Я сделал несколько эскизов. – Хорошо. Послушай меня, Бедн. Церковью управляют люди, подобные Ворбису. Вот почему происходят такие жуткие вещи. Миллионы людей погибли… ради какой-то лжи. И мы можем это остановить… Дидактилос закончил свою речь. – Он все испортил, – горько промолвил Симони. – Он мог веревки из них вить, а сам лишь перечислил факты. Людей фактами не воодушевишь. Им нужен повод. Нужен символ. * * * Они покинули храм перед самым закатом. Лев уполз в тень, но все-таки поднялся на шаткие лапы, чтобы проводить их взглядом. – Он пойдет за нами, – простонал Ом. – Типичная львиная привычка. Он будет тащиться, милю за милей. – Мы выживем. – Мне бы твою уверенность. – Но у меня есть Бог, в которого я верю. – Больше разрушенных храмов нам на пути не встретится. – Встретится что-нибудь другое. – Не будет даже змей, которых можно съесть. – Но я иду со своим Богом. – Только не в качестве закуски. К тому же ты идешь не туда. – Берег вон там, а я иду в противоположную сторону. – Именно это я и имел в виду. – Как далеко может уйти лев с такой раной? – Какое это имеет значение? – Непосредственное. Через полчаса они вышли на след, похожий на черную линию в серебристом свете луны. – Здесь прошли легионеры. Нам остается лишь идти по их следам, и мы попадем туда, откуда они пришли. – Ничего у нас не получится! – Мы путешествуем налегке. – Да, конечно. Они-то были нагружены едой и водой, – с горечью в голосе произнес Ом. – Как нам повезло, что у нас нет ни того, ни другого. Брута посмотрел на Ворбиса. Он уже передвигался без посторонней помощи, правда при любом изменении курса его нужно было аккуратно поворачивать. |