Книга Мистер Обязательность, страница 64 – Майк Гейл

Встав на следующее утро довольно рано, я облачился в свой единственный официальный костюм. Тот же, который надевал на свадьбу Миены. С одной стороны, мне было искренне наплевать, что думает обо мне мой отец, но с другой — чувствовал я себя не очень уверенно. Честно говоря, я не хотел, чтобы он разочаровался, увидев меня. Я даже галстук надел.

Подходя к зоопарку, я уже издалека заметил его, потому что на нем тоже были костюм и галстук. Хороши же мы были в 11 утра у зоопарка в таком прикиде!

— Привет, вы Джордж? — начал я, сопровождая свои слова неловким взмахом руки.

— Привет, Бен, — ответил он, протягивая руку для рукопожатия. — Я рад тебя видеть.

Я хотел было поправить его насчет Бена, но потом передумал. Он стиснул мою руку и держал ее так целую вечность. Он оказался гораздо ниже, чем я ожидал. Мы с Верни оба довольно высокие, а мама — нет, поэтому я всегда считал, что ростом мы пошли в отца. Теперь же оказалось, что мы унаследовали наш рост от каких-то других предков. Волосы у него были седые и очень густые, так что иссяканием своей шевелюры я тоже был обязан не ему. Лицо у него было довольно вытянутое, что в сочетании с густыми бровями и усами придавало ему вид отошедшего от дел частного детектива. Единственное, что у нас было общего, так это глаза: коричневые и миндалевидные.

— Зайдем внутрь? — предложил он.

— Пошли, — откликнулся я.

Он купил билеты, и мы прошли через турникеты внутрь. Был четверг, накрапывал дождик, к тому же до школьных каникул оставалась еще пара недель, поэтому внутри почти никого не было. Разве что несколько мамаш со своими малолетними чадами, вот, пожалуй, и все. Отец почему-то решил, что первым делом мы должны посмотреть на львов. Туда-то мы и направились.

Разговаривали мы преимущественно о животных. Не о нашей жизни, вместе или по отдельности, а о зверях. Это было особенно странно, если учесть, что оба мы ничего не смыслили в вопросах фауны. Читая табличку за табличкой, мы вспоминали всевозможные статьи о животных, которые нам когда-либо приходилось читать, а также рассказывали друг другу самые идиотские псевдонаучные факты из жизни зверей. (Нет, я и понятия не имел, что самки китов лишь молодеют от родов; да, я слышал о том, что у кенгуру раздвоенный пенис). Посетив львов, мы затем отправились к рептилиям, потом к пингвинам, посмотрели на лам, на слонов, и вообще на всех обитателей зоопарка.

Особенно много времени мы провели в обезьяннике. Мне уже совершенно нечего было сказать, когда мы зашли в павильон к орангутангам. Они оказались столь занимательны, что наша беседа вновь ожила и продолжалась, как минимум, полчаса.

Служащие зоопарка бросали в вольер человеческую одежду, видимо, чтобы развлечь обезьян. Один особенно грустный орангутанг, с печальнейшей мордой, сидел совсем вблизи от меня с дамской курткой на голове. Сперва он просто сидел, обхватив себя своими длиннющими лапами, как будто пытался обнять сам себя. Затем он начал раскачиваться из стороны в сторону, хотя оставалось неясно, зачем он это делает. Мы довольно долго наблюдали за ним, и я уверен, что, будь Мэл здесь, она бы точно заплакала.

Прогуляв так по зоопарку почти три часа, мы решили отобедать. Стоя в очереди в закусочной, Джордж сказал, что угостит меня. Это, честно говоря, меня позабавило. Да он только за одни неподаренные подарки должен был мне пару тысяч фунтов!

Себе он заказал багет с ветчиной, а я остановился на тарелке жареной картошки с томатным соусом.

— Кофе будешь? — спросил Джордж, когда мы подошли к буфету.

— Нет, спасибо, я не пью горячие напитки, — ответил я.

— Я тоже, — состроив гримасу, сказал он. — Терпеть не могу все то, на что нужно дуть.

К этому времени вышло солнце, и мы решили поесть на улице, хотя скамейки и были все еще мокрыми. Молча поедая свою картошку, я задумался над тем, насколько тяжело ему было в эту минуту. Но и мне было тоже не сладко. Оба мы прекрасно понимали, что нам предстоит серьезный разговор, но начинать его никому из нас не хотелось.

Только было я собрался рассказать об очередном «случае из жизни животных», как он положил багет на тарелку и спросил:

— Почему ты решил все-таки встретиться со мной?

Так, начинается Серьезный Разговор.

— Почему? — переспросил я, пытаясь выиграть время.

Он кивнул.

Не глядя ему в глаза, я ответил:

— Ну, я тут пытался разобраться в своей жизни… Кое о чем я просто никогда раньше не думал или не хотел думать. Вот я и решил — пора разобраться со всеми вопросами. К тому же я давно уже понял — не так страшен черт, как его малюют.

Джордж рассмеялся, и я позавидовал его красивому баритону. Мой голос был далек от такого совершенства.

— Кажется, это Марк Твен сказал: «Я старый человек и много чего боялся в жизни. Многое из того, чего я боялся, так никогда и не произошло».

— Ну, это как-то слишком уж умно для меня.

— Пожалуй.

Мы надолго замолчали.

— Я довольно долго ненавидел тебя. Собственно говоря — всю свою жизнь я тебя ненавидел. Ты ни за что ни про что испортил мою жизнь. Ну, или, скажем так, усложнил.

— Ты прав, — ответил он. — Оправдываться мне нечем. Я испортил жизнь вашей матери и усложнил вашу с Верни.

Он замолчал на секунду.

— Ты сказал, что «ненавидел». То есть теперь не ненавидишь?

Я сглотнул.

— Наверное, в какой-то момент я понял, что нет смысла и дальше тебя ненавидеть. В школе почти у всех моих друзей не было отцов. Странное это было ощущение. Как будто отцы целого поколения решили смыться в одночасье. Все как один. Как обезьяны.

— Обезьяны?

— Ну да, — ответил я и рассказал ему про номер Дэна «Мертвая обезьяна». — Ты, как и все, прикинулся мертвой обезьяной. Что не удивительно, учитывая тот факт, что человеческий ДНК на 99 процентов совпадает с обезьяньим.

И откуда только взялись все эти научные факты?

— Не то чтобы ты был плохим человеком, — сказал я, впервые посмотрев ему в глаза. — Просто слабым.

Он долго смотрел на меня.

— Ты ведь и сам знаешь, что я очень раскаиваюсь, не так ли? Наверное, нет уже смысла в извинениях, — в конце концов, это всего лишь слова, но я действительно раскаиваюсь. Мне так жаль, что я пропустил то время, когда вы с Верни взрослели. И время это уже не вернешь. Поначалу мне трудно было не думать о вас, но я все время утешал себя тем, что ваша мать позаботится, сделает для вас все возможное. Но со временем память стирается, и вы превратились для меня во что-то наподобие сна.

За последующие полчаса мы рассказали друг другу практически все о нашей жизни в течение этих двадцати восьми лет. Я рассказал ему о Верни и о Фиби, о своей карьере комика, и даже о нас с Мэл и о будущем ребенке (хотя некоторые детали я все же опустил).