Онлайн книга «Сотвори себе удачу»
|
– Так тебя берут? – Как «берут»? – Ну принимают? – Я еще не просился. – Он снова улыбнулся. Благостно так, но не противно, не деланно, не сладко. – Ну а если тебя возьмут, как же твои? Ты их согласен бросить на произвол? – Что ты говоришь, на какой произвол? Все под Богом ходим. – Это так, конечно… – Люда поморщилась: начинается… – Да нет, Людочка, ты меня неправильно поняла. – Почему неправильно? – Люда решила говорить с ним жестко: пусть не представляет перед ней блаженного. – Люда, каждый монашествующий может отмолить всех своих родных на три поколения назад и на три поколения вперед. – Я такого не слышала… – Так вот, это я тебе говорю! Теперь будешь знать! – сказал он наставительно. И потом продолжал уже смиренным голосом: – Я ни для Галины, ни для Глаши, ни для матери моей в жизни ничего хорошего не сделал, да и смогу ли… Вот я и решил им послужить. А если меня не будет рядом, так Галине только легче будет: лишний рот уйдет, а уж остальных-то прокормить она прокормит. Тут в комнату вошла Галя. На пальцы одной руки за ручки были нанизаны чашки, и еще она умудрялась держать джезву, в другой между пальцев была зажата дымящаяся сигарета, а в ладони она держала сахарницу. – Давайте, ребята! – скомандовала она. – Галина! Я же просил… мы же договаривались… – стараясь сдержать неудовольствие, заметил Сидоров. – Ой, Сидоров, милый, прости! – Она попыталась погасить сигарету, но руки все-таки были заняты. Сидоров вскочил ей на помощь. – Слушай! Пойдем-ка лучше на кухню, – миролюбиво предложил он. – Там и я с вами покурю вдруг. – Ты что, бросил? – изумилась Люда, наблюдая за этой сценой. Ведь она прекрасно знала, что он выкуривал по две пачки за день. – Ну не то чтобы совсем… но стараемся. – Молодец! И сколько ты уже… бросаешь? – Он еще в Италии начал, – скромно похвасталась мужем Галя. Люда сняла с Галиных пальцев чашки, и все гуськом направились в коридор. Когда они вошли на кухню, Люду поразил идеальный порядок. – Кто это у вас развлекается? – Да вот решили, что нет неважных вещей. И теперь по очереди моем посуду: я и Сидоров, Аглая еще мала, а мама, ты знаешь, не любительница кухни. Все закурили. – Ты знаешь, Сидоров, что я решила? – вдруг объявила Галя. – Что, моя радость? – Я закончу балет. – Галчоночек, я так рад за тебя! Может, тебе рояль выдвинуть? – Может, и выдвинуть… – Я сейчас! – И Сидоров удалился. Да, в этой семье происходили какие-то чудеса. Обычно постоянно пререкающиеся, постоянно соревнующиеся и соперничающие во всем, сегодня эти двое ворковали как голубки. И не поймешь, что это: поза или любовь и согласие, бьющие через край? – Вы прям как… – У Люды вертелось в голове сравнение, но она никак не могла его произнести. – Как старосветские помещики? – помогла ей Галя. – Похоже, да? В это время из Галиной комнаты раздались скрежещущие звуки, что-то с грохотом упало на пол, и снова появился сам Сидоров. – Ты, наверное, не знаешь, Галка писала балет «Мцыри», – объявил он. – По Лермонтову? – Ну по Лермонтову, конечно. Но либретто мое, – скромно добавил Сидоров. – Он мне такое либретто написал! – Галя с обожанием взглянула на мужа. – Хочешь почитать? – Но я, наверное, ничего не понимаю в «либреттах»… – Это ничего. Ты просто прочти и скажи, как тебе! – предложил автор либретто. – Ну хорошо. И Сидоров снова удалился. – Понимаешь, у нас началась совершенно новая жизнь… – начала Галя восторженно, как только за Сидоровым закрылась дверь. – Я так счастлива! Ты только не смейся, я понимаю, что со стороны это выглядит забавно. Теперь ты видишь, что он рассуждает очень здраво? – Да, может быть… – А у меня ощущение, что мы только поженились и у нас медовый месяц! – Знаешь… – Люда не знала, что ответить, и вдруг вспомнила универсальное изречение. – Как кажется, так и есть. Галин восторг, конечно, все оправдывал. Не все ли равно, за что любить человека… Главное – любить! – Правда? Как я рада, что ты меня понимаешь! Хватит уже деньги эти считать! Надо творчеством заниматься. Люда вдруг поймала себя на том, что она то заражается их энтузиазмом и даже завидует им, то вся эта идиллия начинает казаться каким-то чудовищным враньем, плохо сыгранным спектаклем. Разбираться в чужих отношениях – дело неблагодарное. Если им нравится так, то пусть и делают, что хотят, и свидетели здесь, уж во всяком случае она в качестве судьи, здесь неуместны. Она стала с нетерпением ждать, когда Сидоров принесет наконец свое либретто, чтобы немедленно уйти. Но как только он появился, вскочила Галя: – Я сейчас тебе его отсканирую! Они остались вдвоем с Сидоровым. И тут неожиданно Сидоров уселся прямо перед ней и заговорил торжественно: – Ты знаешь, Людмила, что я тебе скажу… Люда даже испугалась. Сидела не шелохнувшись, во все глаза следя за Сидоровым. – У тебя-то ни семьи, ни обязательств… – начал он. – Я ведь… – попыталась Люда рассказать ему о Стиве, о предполагаемом замужестве. – Что «ведь»? – перебил он ее строго. – Галка говорила, что ты в Америку собралась! Так нечего тебе там делать! – отчеканил он. – Но я… – снова открыла она рот. – Галка говорила, что ты на какой-то там тренинг собралась… Все! Прошло время тренингов! Пойми! Ерунда это все! – Он мгновение помолчал и как прокурор вынес окончательный приговор: – Я думаю, что тебе надо посвятить себя Богу… Люда окаменела с открытым ртом. В горле у нее пересохло. Наконец она пришла в себя и, откашлявшись, робко заметила: – Никита, но я ведь даже в церковь не хожу. – А надо! – Голос его еще больше окреп. Он поднял вверх указательный палец: – В этом твое предназначение! Я понял! Тут, к счастью, вошла Галя, отдала Людмиле экземпляр либретто, и та с радостью вырвалась из Никитиных наставлений. Она сделала всего несколько шагов от их парадного, нога так заныла, что впору было вернуться. В бане почти не болела, а тут… Но она решила добрести до Малого и поймать машину. Вот всегда так: когда уж совсем некуда деться или когда очень спешишь, никто не останавливается! Люда простояла минут пятнадцать, голосуя каждой легковушке. Наконец остановился «Мерседес» или какой-то фирмач, во всяком случае. Он был сосредоточен, почти не обернувшись к ней, раскрыл дверцу: |