Книга Серебряная богиня, страница 114 – Джудит Крэнц

— Что, недостаточно шикарно для тебя? — спросила Дэзи с вызывающей ухмылкой, которая должна была убедить его: она точно знает, что делает, и новая метаморфоза призвана очаровать и ошарашить его еще больше.

Однако в глубине души она сомневалась, что Патрик в состоянии понять ее уловки, ведь ее тактика совсем не походила на ту, с какой он привык иметь дело в своей корпорации.

— Ты мне нравишься такой, — ответил Шеннон. — Еще один образ «Княжны Дэзи» для моей коллекции. И совсем иной по сравнению с тем, что я видел так недавно. Да что там!.. Только сегодня ночью.

Дэзи ничего не ответила, но его слова тут же запали ей в память. «Еще один образ „Княжны Дэзи“… в моей коллекции»? Ее улыбка незаметно улетучилась, в то время как глаза Анабель, наблюдавшей за ними обоими, сверкнули. «Наверняка эти двое, — решила она, — считают, что я не могу читать между строк и не вижу, что между ними происходит». Как странно наблюдать эту старую игру, когда актерам кажется, будто это премьера и ничего подобного прежде не происходило. И все равно, никогда не знаешь, каков будет конец. Похожими бывают только начала…

— Я все стараюсь подсчитать, сколько людей поцеловали тебя в щеки сегодня утром, — произнес Шеннон, когда они наконец-то заполнили покупками все корзинки и уселись на свободные места за столиком кафе с видом на арку старого порта, где на фоне высоких узких домов, рассыпанных по противоположной стороне маленькой гавани, плясали на воде яркие пестрые яхты. И он начал перечислять: — Значит, так, мясник, продавец молочной лавки, и хозяйка овощного магазина, и торговец фруктами, и торговка рыбой, и мэр, и полицейский, и почтальон… А кто же еще?

— Хозяин пекарни и его жена, продавец в газетном киоске и старый рыбак, который когда-то брал меня с собой в море на своем баркасе, и двое владельцев картинных галерей!..

— Но официант всего лишь пожал тебе руку. В чем дело? Откуда такое недружелюбие?

— Он новенький — его наняли лет восемь назад, так что мы почти незнакомы, — ответила Дэзи, потягивая легкое «Чинзано».

— Так это действительно твой дом?

— Можно считать, что после смерти отца тут и был мой настоящий дом. И учти, они же видели, как я росла, буквально на их глазах. Мы проводили здесь каждое лето с тех пор, как я себя помню. Здесь ничто не меняется… Разве что туристов стало побольше.

— Да, повезло тебе, что у тебя есть такое место на земле, — произнес Шеннон задумчиво.

— А ты? Есть у тебя такой уголок? Ты жаловался, что ничего обо мне не знаешь. А что знаю о тебе я?

Она притронулась пальцем к его нижней губе — дрожащий излом, так ее волновавший и так многое выражавший: задумчивость, веселость, решительность… Эта губа могла быть жесткой, сердитой, Дэзи не сомневалась в этом, и даже, возможно, безжалостной…

— От детства у меня сохранились лишь смутные вспоминания… Вот я иду с матерью и отцом, которые любили друг друга и меня… Мы были очень бедными, сейчас я это понимаю, и у нас не было родни в том городе, где на заводе работал мой отец. По крайней мере, в моей памяти это не сохранилось. Он был механиком, и мне кажется, частенько сидел без работы, потому что большую часть времени — слишком много, на взгляд матери, — проводил дома. — Сделав паузу, Шеннон покачал головой и, отхлебнув из стакана, продолжал: — Они оба погибли в трамвайной катастрофе, когда мне было пять лет. Я вырос и воспитывался в католическом приюте… До чего же я был несчастен… Вдруг остался совсем один, ничего не понимал… Да еще и сорванцом был таким, что никто не хотел усыновить меня. И только когда я понял, что единственный выход — это работать, работать, работать упорнее, чем все другие, получать лучшие оценки и быть первым во всем… только тогда я переменился, но к этому времени меня уже не могли усыновить по возрасту.

— А сколько тебе было?

— Лет восемь-девять. Сколько же пришлось натерпеться со мной бедным монашкам!

— Ты когда-нибудь приезжал туда потом?

— Сейчас приют закрыли. Может, сирот не стало или они куда-нибудь переехали, но я потерял след. Да, честно говоря, мне не очень-то хотелось туда возвращаться. Настоящая жизнь для меня началась тогда, когда в четырнадцать лет я получил стипендию для учебы в колледже Святого Антония.

Дэзи слушала внимательно, стараясь угадать тайный смысл, стоявший за этими скупыми словами. Не может «настоящая жизнь» начинаться в четырнадцать лет. К этому времени уже происходит многое из того, что формирует взрослого человека. Наверное, она никогда не узнает все о его детстве, никогда не сможет разделить с ним его прошлое. Может быть, это не имеет значения? Во всяком случае, сейчас пора прервать беседу и отправляться домой на ленч, чтобы не рассердить Анабель.

Весь путь до дома, шагая по крутому склону Кот-де-Грас, Шеннон оставался задумчивым. Никогда раньше не рассказывал он так много о своих детских годах. Он чувствовал, что в своем рассказе упустил нечто крайне важное, какие-то внутренние связи… И сейчас испытывал потребность как-то объяснить их Дэзи. Но единственное, что он смог сделать, это процитировать своего любимого мудреца, к которому обращался во всех случаях жизни.

— Послушай… я описал бы так… правда, лучше, чем Бернард Шоу, не скажешь: «Люди постоянно склонны винить обстоятельства в том, какими они стали. Я не верю в обстоятельства. Люди, которые преуспевают в этом мире, — это те, кто смотрит, есть ли для них вокруг подходящие обстоятельства. И если не находят таковых, то создают их». — Он даже остановился, чтобы договорить цитату.

— Это что, и твое кредо? — спросила Дэзи.

— Да. И что ты на сей счет думаешь?

— Это, возможно, почти наполовину правда… Что не так уж плохо для кредо, — ответила она. — Можешь теперь поцеловать меня, здесь никого нет поблизости.

Шеннон наклонился и поцеловал Дэзи долгим нежным поцелуем.

— Я что для тебя, «обстоятельство»? — прошептала Дэзи.

— Это просто глупый вопрос. — И, схватив ее за косы, заключил: — Будешь моей лошадкой до самого дома.

* * *

За обедом Анабель поинтересовалась:

— Сколько вы сможете погостить у нас, Патрик?

— Я уезжаю завтра, — ответил он, и в его голосе прозвучало сожаление, но он был достаточно тверд.

— Неужели нельзя остаться еще хотя бы на день? Вы же только приехали, — попыталась повлиять на его решение Анабель.

— Увы, это невозможно. Я не был на работе уже столько дней, что люди из корпорации, чего доброго, подумают, будто я умер. Я никогда так долго не отсутствовал.

— А вы что, не берете отпуск? — удивилась Анабель.

— Я никогда не уезжаю туда, где они не могли бы со мной связаться, даже на уик-энды. Они всегда знают, где я.

— Дэзи, а ты ведь можешь немного задержаться? — с надеждой спросила Анабель.

— Нет, Анабель, к сожалению, она не может, — твердо отрезал Шеннон. — Ей нужно вернуться в Нью-Йорк. Там у нее куча дел — интервью, фотосъемки… Мои люди из отдела рекламы наверняка составили для нее целую программу. Я еще даже не знаю всего, что ей предстоит. Учтите, моя корпорация поставила на «Княжну Дэзи» бешеные деньги. Рекламные ролики — это только начало.