Книга Седьмое небо, страница 50 – Луанна Райс

— Родная, я… — начала Элис и вдруг замолчала. И потом вдруг стала говорить что-то Джулиану, прикрыв трубку ладонью.

— Что там? — спросила Снежинка.

— Ничего, — ответила мать, и по тому, как изменился ее тон, Снежинка поняла, что Джулиан стоит рядом. Элис продолжала говорить с дочерью, но с оглядкой на мужа. — Но я очень разочарована тем, как ты поступила. Попроси ты как следует разрешения, мы бы подумали, как все устроить. А так… я очень, очень тобой недовольна.

— Я понимаю, — сказала Снежинка, бросая взгляд на Майка.

— Очень разочарована.

— Извини, мама, — расстроенно проговорила Снежинка.

Майк смотрел на нее. Он стоял не двигаясь.

— И мне придется сделать соответствующие выводы, — предупредила мать, — когда ты вернешься домой.

— Выводы? — спросила Снежинка.

— Мы поговорим, когда ты вернешься. А сейчас не вешай трубку, Джулиан хочет поздравить тебя с Днем благодарения.

— Мне нужно идти, мама, — быстро проговорила Снежинка. — Тут нужен телефон. Люблю тебя, пока.

Она бросила трубку на рычаг, словно та жгла ей ладонь. Прикрыв глаза, она едва дышала. Ее мать совсем сошла с ума. Снежинка никогда не слышала, чтобы она так сердилась, пожалуй, с того времени, когда они с отцом разводились. И никогда не разговаривала так с Джулианом.

— Мне не нужен телефон, — словно извиняясь, произнес Майк.

— Да я знаю, — буркнула девочка. — Я нарочно соврала, потому что не хотела говорить со своим отчимом.

— У тебя есть отчим? — удивился Майк.

Снежинка кивнула, чувствуя себя страшно опечаленной, загнанной в угол и подавленной. Ясно, что ее ждет дома, и от этого ей становилось еще хуже. Казалось, ее мать все больше отдалялась от нее и все больше превращалась в жену Джулиана. Хотя бы взять то, как она изменилась после его появления… Она говорила так мягко, мило и приветливо, и вдруг, достаточно было ему войти, как все изменилось.

— Ненавижу его, я знаю, это нехорошо, но я его ненавижу, ненавижу…

— Да, иногда ничего не можешь с собой поделать, — согласился Майк.

— Будь у меня остров, я бы тоже сбежала, — заявила Снежинка. — Точно сбежала бы, как ты.

— Но ты здесь, — сказал Майк. — Ведь так?

Стараясь выдавить улыбку, Снежинка позволила Майку отвести себя наверх. Они поднимались по черной лестнице. Здесь было темно и пыльно. На каждой ступеньке лежали кошки. Одна за другой они выпрыгивали у них из-под ног. Когда они поднялись наверх, стало прохладнее. Эта часть дома не отапливалась. Снежинка видела, что дневной свет сочится через чердачное окно. Они подошли к запертой двери. Майк повернул ручку и пропустил девочку вперед.

Они были на чердаке, все пространство которого занимала старая мебель: кровати, кресла, разбитое зеркало и какие-то коробки… Майк отгородил себе место в дальнем углу и повел Снежинку туда через горы поломанной мебели. Отдернув одеяло, служившее занавеской, Майк позволил Снежинке первой войти в его убежище.

— О, как уютно! — воскликнула девочка.

— Нравится? — спросил довольный Майк.

От небольшого обогревателя шло тепло. Майк притащил сюда старые матрацы. Они были накрыты двумя пуховыми одеялами. На стене висели полки с книгами. Маленькое окошко выходило на поля, простиравшиеся до залива. Снежинка исследовала каждый дюйм пространства. У нее было такое чувство, точно она находится в игрушечном домике.

— Ты здесь спишь? — спросила она.

— Нет, моя комната внизу.

— А для чего это?

— Я прихожу сюда, когда хочу побыть один.

— Твой собственный остров на острове, — поняла она.

Он кивнул. Ее слова не показались ему странными. Он оперся лбом об оконную раму, глядя вниз, во двор. Дед стоял у дверей сарая, где ощипывали гусей, и грел руки у жаровни. Гусиная кровь алела на снегу. Снежинка отвернулась.

— Почему ты сбежал? — спросила она.

— Мне надоело всем объяснять, — ответил Майк, — я не сбежал. Я просто уехал сюда. Все мои родные отсюда, понимаешь? Дед и бабушка, мои родители…

— Тетя Бесс сказала мне, что твой отец умер. Мне очень жаль.

— Я никогда его не видел, — сказал Майк, как будто это могло смягчить чувство утраты. Снежинка вздрогнула при мысли, что было бы, если бы ее родители умерли. И тогда ей в голову впервые пришла мысль о том, что Сара тяжело больна.

— Ты, наверное, переживаешь из-за своей мамы.

— Да. — Он кивнул.

— Но кажется, ей лучше.

Он снова кивнул. Стоя в его тайном убежище, Снежинка размышляла о них с Майком. Два подростка, которым пришлось так много пережить. Он никогда не знал своего отца, его мать растила его одна, а ее родители развелись, и мать скоропалительно вышла замуж. Да еще смерть его отца, ее брата, болезнь его матери.

Обессилев от этих мыслей, Снежинка плюхнулась на матрац и вопросительно уставилась на Майка.

— Как дети могут выдержать столько и не сойти с ума?

— Ты о чем?

— Ты и я могли бы дать работу психиатрам на добрых десять лет вперед.

Он рассмеялся.

— Они посылали тебя к психиатру?

— Конечно, сразу после смерти Фреда и потом, во время развода моих родителей. А Сара тоже тебя посылала?

— Она пыталась пару лет назад, после того как мы переехали из Бостона. Но я редко ходил к врачу.

— Ты спросил, посылали ли меня, — поправила его Снежинка. — Посылали, но я не могу сказать, что я ходила. Да, иногда случалось, но я всякий раз использовала возможность ускользнуть. У меня часто бывала «простуда».

— Что?

— Я ненавижу, когда болею. — Она изобразила сильный кашель. — Теперь понимаешь?

— Я не сумел бы разыграть такое. Этот доктор действовал мне на нервы.

— Кто был твоим психиатром?

— Доктор Дарроу, его офис в одном из кирпичных домов недалеко от Маркеллус-колледжа. Сидишь там битый час, а он не спускает с тебя пристального взгляда.

— Доктор Дарроу? — ахнула Снежинка, приложив руку к губам. — Ты ходил к доктору Дарроу?

— Да.

— Такой высокий? С булавкой в галстуке? Никогда не скажет ни слова?

— Все его дипломы висят на стене, и пока ты вываливаешь всю подноготную, не можешь не заметить, что он закончил Принстон и Корнеллский университет. И еще фотографии…

— …его и его жены и их близнецов во время отпуска на Багамах?

— Точно, — сказал Майк. — Чтобы все могли почувствовать, насколько счастлива его семья по сравнению с вашей.

— В последний раз мы были у него…