Книга Провинциальный роман, страница 63 – Наталия Шумак

— У меня все есть.

— Сейчас отшлепаю. Мне в тумбочку лезть с инспекцией?

Заглянул в расстроенные глаза девушки и решил.

— На месте сориентируемся. Идемте, Леночка.

Выходя, продекламировал, обращаясь к Арине.

— Жди меня и я вернусь.

Приведенная в состояние крайнего изумления, граничащего с экстазом Анна Ивановна, села на постели и спросила изумленно.

— Неужели не врет?

— Нет.

— Тазики ему не понравились, смотри какой. Деньжищ не меряно! Вот и швыряется. А может, все ж, врет?

Тут в палате возникла тетя Зина с трехлитровой банкой, призванной заменить вазу для роскошного букета.

— А цветов то сколько, цветов!

Поставила розы на пустую тумбочку у окна. Все в банку не поместились. Добрых два десятка осталось лежать на постели. Тетя Зина подумала немного и пошла за второй посудиной. Букет жизнеутверждающе и ярко воцарился в палате. Арине, конечно, дарили розы. На день рождения. Три или пять. И не такие шикарные, вызывающие на глянцевых метровых стеблях. Первый в жизни настоящий букет. Подумала она смятенно. На щеках зажглись алые пятна.

Второй букет водрузили на холодильник, слева от входа. Палата была полу блатной. И гордилась не только бодро урчащим «Полюсом». Имелся умывальник и древнее зеркало над ним. Туалет, правда, в отделении был один. И холодильник общего пользования стоял неподалеку. Цивилизация, блин. По коридору то и дело семенили ухаживающие, или выздоравливающие пациенты (помогающие товарищам по несчастью) с наполненными суднами. Самые деликатные персоны прикрывали благоухающие утки газетами.

Никто не винил персонал. Большинство травмированных сограждан понимало, что несчастные медики ни при чем. Не они же проектировали, одобряли и возводили эти памятники эпохи развитого социализма. Удивительно, что пребывание в столь располагающих условиях не убивало пациентов! Это неопровержимо доказывало превосходство советского человека в науке выживания.

Закаленные, воспринимающие лишения и бытовые трудности, чем-то само собой разумеющимся, люди легко радовались пустякам и редким послаблениям режима. Травмированный насилием генофонд породил особый тип человека: выживают наиболее хитрые и приспособленные. Чему же удивляться?

Хотя… загадочная магия крови.

Арина вспомнила Илью Ильича, Алену, Василия, деда Махмуда. Есть еще порох в пороховницах! Есть и ЛЮДИ. Вот только… мало их, очень мало. Ужасно мало.

Наполненный мочевой пузырь, самым пошлым образом прервал ход нелепых рассуждений Арины о роли личности в величии страны.

* * *

— А вот и мы!

Леночка с тазиком под мышкой, ведром в руке и связкой бубликов на шее предваряла явление Федора, которого едва было видно за десятью огромными пакетами.

— Скажи, малышка, кто самый главный в армии?

— Начальник склада.

— Почти в точку.

Небрежным кивком он отпустил медсестру, и теперь, раскладывая свертки, продолжал молчать. Словно ожидая вопросов. У Арины разболелась голова. Не смотря на проветривания, палата напоминала духовку. Поставь пирожки — пожалуй, и подрумянятся. Вернулись санитарки.

— Мы начнем?

Он дипломатично вышел в коридор. Арина проводила глазами его широкую спину. Кровати в палате сдвинули, расстелили клеенку. В ход пошли новенькая только что купленная губка, детское мыло, даже бритвенный станок. Арина с громадным удовольствием избавилась от зарослей подмышками. Через час — относительно чистая и благоухающая шампунем, на голове алое полотенце, замотанное наподобие тюрбана, в новой длинной футболке и трусиках, сидя на свежей простыне девушка вытерпела очередную мучительную перевязку. Федор легко обаял свирепую Тамару Алексеевну и остался созерцать процедуру. Физиономия его была бесстрастной. Когда в наиболее «приятственный» момент девушка закусила губы и вцепилась побелевшими пальцами в спинку кровати, он не изменился в лице. Потом, когда экзекуция закончилась, любезно открыл дверь перед медсестрой, у которой руки были заняты инструментами и флаконами. Вернулся к кровати, вскрыл пачку салфеток и протянул несколько штук.

— Лицо протереть. Или лучше намочить?

— Пожалуйста.

Вот и сбылась мечта идиотки. Лежать и чувствовать его пальцы на лбу, висках.

— Пошли, погуляем.

Услышала она через секунду совершенно невероятное предложение.

— Что?

— Тут повсюду вокруг корпуса зелень, очень мило. В туалет не хочешь, сначала?

— Издеваешься?

— Я зажмурюсь, подам твое судно не глядя.

— Я не об этом.

Арина мило залилась краской.

— О прогулке.

— Господи. В чем проблема то?

Он наклонился и ловко подхватил ее на руки.

— Так сойдет? Не бойся замерзнуть, жара несусветная, а впрочем, простыня не помешает, укроем от нескромных взоров посторонних мужчин твои ножки.

Арина сверху посмотрела на опустевшее ложе. И нерешительно сцепила руки на крепкой шее.

— Как нога? Удобно?

— Очень.

В коридоре им попалась Леночка, восхищенно поинтересовалась.

— На улицу решили сходить?

Очаровавший все отделение мужчина отшутился.

— Нет, это похищение. Выкуп буду требовать.

Арине казалось, что все на них смотрят. Собственно, так оно и было. Молодая пара без всяких просьб уступила скамеечку в тени.

— Спасибо.

Услышала Арина свой сладкий голос. Федор прижал ее крепче, присел, посадил на колени.

— Ты такая смешная в чалме.

Арина живо представила сцену со стороны. Крупный мужчина, аккуратно и дорого одетый держит девушку в синей футболке, голова замотана алым полотенцем, поверх гипса и повязок наброшена простыня.

— Федор, это очень-очень патриотично с твоей стороны! Я похожа на государственный флаг. Порядок цветов немножко перепутан… Но если меня поставить на голову, вверх ногами… Или опять не так будет? А?

Шумный выдох и легкое прикосновение губ к шее.

— Меньше всего, когда я покупал тряпки, меня заботила цветовая гамма. Рина, все-таки это ты.

— Нет, это не я.

Съязвила она.

— Теперь я окончательно поверил до конца.

— Расскажешь, где ты был? И как все так получилось?

И опять услышала.

— Позже.

Не стала настаивать. Прислонилась спиной к его груди, откинула голову и закрыла глаза. Минутное острое блаженство нарушил громкий возглас.

— Так-так, зайка моя. Попалась!