Онлайн книга «Там, где нас нет»
Из поредевшей толпы вырвался великан покрупнее давешнего одноглазого поединщика и полез на богатыря, но и на великана доброе слово нашлось: — Озеро тебе в рот! Великан мгновенно раздулся, лопнул, и потоки воды с карасями и лягушками окатили драбаданцев, все еще пытавшихся оказать противодействие, — Жихарь почувствовал во всем теле страшный зуд. «А ну-ка я их усыплю!» — решил он и заорал совсем не колыбельным голосом: Спи, дитя, во мраке ночи, Дай и мне поспать! Твой отец — простой рабочий И батрачка мать! Много, много пострадали Мы за жизнь свою, Да и ту давно отдали В классовом бою! Но то ли запел он неласково, то ли происхождения колдуны были другого, только спать они не повалились, стали кучковаться и шептаться, и от этого шепота у богатыря что-то вступило в поясницу, да больно! Он рассерчал и решил покончить со всеми разом: Ай чи-чи, ай чи-чи, Полетели кирпичи, Полетели, полетели — На головку сели! И сам едва успел увернуться от удара сверху. Принца же и Будимира защитил от кирпичного града Бедный Монах своим дырявым зонтиком. Головы у многих колдунов оказались на диво прочными, но заклинать они уж более не пытались. И тут как будто невидимая лапа сжала богатырское сердце — про главного-то колдуна он забыл! Только и хватило сил повернуться к нему. Старик, старик, старик, Борода твоя горит! Храпоидол стал шлепать руками по пылающей бороде, а сердце у Жихаря отпустило. — Ладно, — сказал Жихарь. — Берег я эти слова для лютейшего врага, да, видно, такая твоя доля: чтоб тебе ежа против шерсти родить! Долго, долго катался Всем Злым Делам Начальник по сухой траве — орал, верещал, винился, каялся, но ведь у ежа никакая не шерсть, а колючки! Лю Седьмой визгливо хохотал, а сердобольный Яр-Тур хотел было добить несчастного кинжалом, но тут из-под хламиды Храпоидола выкатился здоровенный ежик и сразу же деловито и шумно потопал в лес: на носу зима, а ничего еще не заготовлено! — Воистину, вы князь чародеев! — не упустил случая поклониться Лю Седьмой. Жихарь покраснел. — Да ну, куда мне. Это же просто поговорки ругательные, только ложка им силу дала… — Не ложка, высокочтимый, а чудесный жезл Жуй! Такое название Жихарю не полюбилось: ваджра лучше, — хоть и неведомо, что это слово означает. Тем временем оправившийся роженик вытащил прямо из земли кривую трубку вроде дверной скобы и стал в нее жаловаться и взывать: — Айн, цвай — полицай, драй, фир — гренадир… Слова были незнакомые, но все равно Жихарь понял, что вызывает главный колдун на подмогу стражников и военную дружину. И не замедлила явиться дружина. От заклинаний и прочего устал Жихарь как собака, и вовсе не хотелось связываться ему с доброй сотней варягов, словно только что покинувших боевую ладью. Он хотел было снова за ложку взяться, но Яр-Тур остановил его: — Сэр брат, бесчестно прибегать к магии в схватке с такими же воинами, как мы сами! — Вот блаженный, — вздохнул Жихарь, но ложку спрятал. Варяги были как на подбор — толстомордые, отдохнувшие. Неплохо им жилось на драбаданских харчах. Колдуны быстренько попрятались за широкие спины защитников, в том числе и главный — Храпоидол. Вышел вперед предводитель дружины — дородный мужик с усами до пояса, красноносый и веселый. — Не по нраву мне такая битва, — сказал он. — Никогда еще люди ярла Брюки Золотой Лампас не выходили против троих, но только состоим мы на службе у конунга Драбадана и ходим в его воле. Сдавайтесь добром. — Никогда! — вскричал Яр-Тур и выхватил обломок меча. — Сейчас я построю уважаемых в боевой порядок, именуемый «Восемь ворот на золотом замке», — предложил Бедный Монах, — и никакой враг не сможет прорвать наш строй. Жихарь на всякий случай пересчитал своих. Все равно выходило трое, с Будимиром и камнеедом — пятеро. — Шире рыла не плюнешь, — сказал Жихарь. — Но ведь они нас колдунам отдадут, так что легче помереть. Послушай, ярл, а не знавал ли ты Нурдаля Кожаного Мешка? — Мой наставник в мечном бою, — отозвался ярл Брюки. — И мой! — обрадовался Жихарь. — Давай-ка поглядим, кто у него лучше научился? — Такие, как ты, малый, у нас не имеют еще голоса на тинге, — проворчал варяг. — Но только, когда ты проиграешь, вы все честью сдадитесь — идет? Храпоидол выскочил и заверещал, что, мол, нечего разводить всякие поединки, а забивать надо пленников в колодки и доставлять куда следует… Принц и Лю Седьмой тоже потребовали себе противников, но решили варяги для начала лишний раз убедиться в доблести своего предводителя. — Вы этого старого козла не больно слушайте, — сказал Жихарь, доставая меч. — Он тут у нас недавно ежа родил… — Вот как? — изумился ярл Брюки. — Против шерсти, — уточнил богатырь. — Ложь и клевета — поруха чести воина, — нахмурился ярл. Тут прокричал Будимир, и на поляну из леса выкатился запыхавшийся ежик. На колючки он успел уже насадить множество высохших грибов. Варяги внимательнейшим образом осмотрели ежика, передавая его из рук в руки, и постановили признать Жихареву правду, а колдуна-родителя стали вслух презирать за недостойный для мужчины проступок. Все это, однако, не исключало поединка. Поначалу полагалось обменяться боевыми кличами. Жихарь привычно провозгласил: — Эх, всех убью, один останусь! Да так грозно, что вся дружина поежилась. Ярл же Брюки Золотой Лампас выкрикнул нечто несуразное: — За Одина, за Фафнира! Умри, но сдохни! Стали рубиться. Школа Кожаного Мешка дала о себе знать: всякий удар отражался успешно, и получалось вроде той бесконечной игры в шашки, что вели на холме мудрецы Пилорама и Вшивананда. Применять же прием старого Беломора богатырю отчего-то не хотелось. Ведь в этом походе поражал он только всякую нечисть и нежить, а правильного человека ни одного не убил до смерти, лишь грозился. Тут пожилой ярл стал задыхаться. — Понимаешь, — хрипел он в промежутках между ударами, — если мы нарушим уговор, то тут же все обратимся в диких гусей… — Небось не обратитесь, — уверял его Жихарь. — Да и плохо ли вольной птицей летать? Косоглазенький про вас красивую песню сочинит… |