Онлайн книга «Там, где нас нет»
Человек сделал шаг вперед и сморщился, припав на раненную топором ногу, а потом неожиданно запел, да такую скверную песню: Бездна бездну призывает, Рот широко разевает, А когда разинет рот, Похваляючись, поет: «Раньше я жила темна, Холодна и голодна, А с тобой мы — ам да ам — Мир поделим пополам. Что вверху и что внизу — Все сметелю, все сгрызу. Что внутри и что вовне — Все съедобно, все по мне». Бездна бездну обманула: Между глаз ей звезданула, И осталася одна Бездна бедная без дна… Любой бы догадался, кто таков этот певец, но только не Жихарь. Потому и спросил: — Ты кто? — Какое из моих имен ты хотел бы услышать? — Голос у бывшего пенька оказался низкий и раскатистый. — Настоящее, — потребовал богатырь. — Если, конечно, вы не стыдитесь его, сэр колдун, — добавил Принц. — Все беды происходят из-за ложных имен, — заметил Лю. — И для того, чтобы изменить нравы, необходимо восстановить истинные имена… — Напрасно избрал я на этот раз шкуру драбаданского шарлатана, — сказал хромой. — Хотелось бы предстать перед вами в подлинном виде, но, увы… Эти болваны, как всегда, все испортили и перепутали, а вы двинетесь дальше, навстречу своей бессмысленной судьбе… Глаза у хромого были разные: один зеленый, а другой просто дырка. — А ты нас, стало быть, остеречь захотел? — спросил Жихарь. — Да нет же! — радостно вскричал хромой. — Я никогда не мешаю людям шагать навстречу гибели, наоборот, всеми силами рад способствовать этому… — А расколдоваться сам не мог, — ухмыльнулся богатырь. — Это пустяки. — Хромец махнул рукой, и Жихарь заметил, что пальцы у него коротенькие-коротенькие — меча не ухватят. — Демоны и духи поднаторели в искусстве обмана, — сказал Бедный Монах. — Но настоящего знатока им не провести. В вас, почтенный, всякий узнает Хуньдуня — того самого, что в образе красного перца обольщает девушек в сумерках. — Ну и как, получается? — оживился богатырь. Хромой только пожал плечами, а Лю Седьмой продолжал: — В книге «Шэнь и Цзин», повествующей о чудесном и необычайном, про Хуньдуня говорится следующее: «Он похож на длинношерстую собаку с медвежьими лапами, но без когтей. У него есть глаза, но он не видит, ходить не умеет, есть уши, но он не слышит, зато чует приближение человека. В брюхе у него нет внутренностей, есть лишь прямая кишка, и вся пища проходит насквозь. На добродетельных он кидается, к злодеям льнет». — Погоди, погоди, — сказал Жихарь. — Какая прямая кишка? Какая собака? Ты чего городишь? Человек как человек, хотя, конечно, плохой, надо бы его потрясти и расспросить… — Руки коротки, — сказал хромой. — А поглядим, — ответил Жихарь и протянул к хромому отнюдь не короткие свои десницу и шуйцу. Но до тощей кадыкастой шеи почему-то не достал, сделал шаг вперед — и опять не достал, хоть и не двигался с места расколдованный пенек. Уже вплотную приблизился к нему Жихарь и только сейчас заметил, что богатырские его ладони растут почти что прямо из плеч, а куда делось все остальное — неведомо. Больше всего на свете боялся Жихарь остаться калекой, поэтому отскочил на прежнее место и сразу же почувствовал, что руки вытянулись на положенную им длину. Он облегченно помахал возвращенными конечностями. — С мечом произойдет то же самое, — предупредил хромой дернувшегося было Яр-Тура. Яр-Тур смутился и сказал, что никогда не напал бы на безоружного. — А пинка тебе дать — ноги коротки? — на всякий случай поинтересовался Жихарь. Хромой печально кивнул. — Я берусь изгнать Хуньдуня после соответствующей трехдневной церемоний, — вызвался Лю Седьмой. — Но для этого нужно взять пластинку из красного агата, двести лян серебра, четырнадцать гонгов из чуской бронзы и барабан, на который натянута кожа старшего чиновника Палаты Принятия Мер и Весов… — Сейчас! — пообещал Жихарь. — Сейчас побегу доставать тебе твой барабан… — Да я и сам уйду, — сказал хромой. — Ваше общество мне быстро надоело. Но неужели никто из вас не попросит у меня хотя бы вечной молодости? Лю Седьмой вежливо улыбнулся: — Благодаря воздержанию и неустанным упражнениям провожаю вот уже семьсот двадцать первую осень… — А я его, Бедного Монаха, еще мальцом на руках нянчил! — не растерялся Жихарь. Яр-Тур заколебался, но богатырь его живо осадил: — Народ не поймет! Чего это, скажут, наш король не стареет, не матереет? Должно быть, упырь! Так вот, скажут, кто нашу кровушку-то пьет! И конец королевству! И Принц не мог с ним не согласиться. Хромой вздохнул, повернулся спиной и зашагал прочь. — Эй, что взамен-то попросишь? Хромой не отвечал, только вроде бы стал меньше ростом. Но, приглядевшись, Жихарь понял, что фигура в черном плаще с каждым шагом все глубже уходит в землю, как в воду. Когда же черный клобук окончательно скрылся в траве, богатырь сказал спутникам: — Рты-то закройте — простудитесь, а я за вас отвечай. Больше о нем не вспоминаем и не говорим, а садимся в телегу и едем! Перекусили, приложились к неубывающему жбану, набросали в телегу сосновых веток, сверху прикрыли мешками из-под овса. Будимир сел на торчащую оглоблю, ко второй оглобле Бедный Монах прицепил на диво звонкий колокольчик — и поехали. Ехали без дороги, зато все быстрее и быстрее, ехали молчком, чтобы не остаться без языка на ухабах. Телега, ведомая ваджрой, сама правила и поворачивала. Скоро осталась позади поляна. Лес то густел, то редел, то совсем пропадал, а что в этом лесу делалось, разглядеть было нельзя — так быстро ехали. Жихарь поднялся во весь рост и радостно заорал что-то бессмысленное, заглушая колокольчик. Промелькнули какие-то развалины, из развалин поднялась потревоженная стая птиц. Потом пошли сжатые безлюдные поля, показались и домишки, но все они как бы отлетали, отворачивали в сторону. Ветер свистел и леденил головы. Солнце уже снарядилось на закат, когда впереди показался город, обнесенный мощной крепостной стеной. — Сейчас ворота вышибем, насквозь пройдем! — посулил Жихарь притихшим спутникам. Будимир не усидел на передовом месте, попросился на руки к Яр-Туру. Лю Седьмой прятался от ветра за спиной Принца. — Всех убью, один останусь! — криком предупреждал Жихарь горожан об их нелегкой судьбе. Но город, что удивительно, шарахнулся куда-то вбок, хотя телега и не думала сворачивать. Стражники на стенах в ужасе попрятались за зубцами. |