Онлайн книга «Там, где нас нет»
— Хороша баба, да уж больно холодна, — вздохнул Жихарь, последним протискиваясь в щель. Створки были толстенные, рассчитанные, видать, на вечность. Он еще раз вздохнул, когда после повторного удара ворота вернулись в прежнее положение. Каждый, кто использует разрыв-траву, должен помнить, что бить рукой следует лишь единожды: ударишь в другой раз — все восстановится и срастется. На этом уже не один богатырь погорел, не говоря о ворах. Толстые были ворота, но все равно из-за них доносились грозные голоса ледяных великанов. Дикая Охота проклинала, умоляла, твердила колдовские слова, грозила, колотила в глухое железо, но потом, прислушавшись, Жихарь стал различать крики боли, испуганное ржание коней, визг собак. — Ай да раки! — воскликнул богатырь. — Они теперь и без нас разберутся. Не зря, получается, грозят показать их зимовку. — Дикая Охота нам уже не страшна, сэр брат. Гораздо страшнее место, в котором мы оказались. — Подумаешь, — протянул Жихарь, оглянулся и осмотрелся как следует. За воротами располагалась целая земля, и даже, пожалуй, побольше той, что осталась наверху. Здесь и солнце свое имелось. На красном небосводе висел черный круг, обрамленный по краям языками багрового пламени. Пламя освещало равнину, покрытую как бы мелкой угольной пылью. Из пыли поднимались, тянулись к черному солнцу невысокие корявые деревца, оснащенные мелкими блескучими листиками. Листики трепетали, не нуждаясь в ветре. Не хотелось ни странствовать в этих краях, ни тем более жить. Но и помирать никакого желания не было. — Ну, в которую сторону пойдем? — обратился Жихарь скорее к ложке, нежели к спутникам. — Я нашел тропу, уважаемый Жи Хан, но она мне очень не нравится, — сказал Лю Седьмой. — Чего она тебе не поглянулась? — удивился богатырь и подошел к Бедному Монаху. Потом оглядел то, что выдавало себя за тропу. — Чудак! Нам даже идти не придется! Тропа была не тропа, а полоса из какой-то темной и прочной на вид кожи. Она мягко пружинила под ногами, а главное — двигалась, текла тускло поблескивающим ручьем. — Не прикасайтесь к ней правой рукой, сэр Джихар, иначе она порвется или остановится! Жихарь поглядел на десницу, как на чужого человека. — В самом деле, не натворить бы чего. Ну, поехали? Сам он уже укатил на приличное расстояние. — Догоняйте! — крикнул он. Первым догнал его Будимир. Птица вела себя спокойно. — По сторонам не глядите — затоскуете! Ехали вначале стоя, потом присели. — Как хорошо, опять ноги не трудим! — радовался Жихарь. — Не спешите радоваться, сэр брат. Вдруг это язык огромной ящерицы и она втягивает нас прямиком в свою пасть? — Таких больших ящериц не бывает, — неуверенно сказал Жихарь и подумал, что вот здесь-то как раз таким большим ящерицам самое место. Они уезжали все дальше и дальше от ворот, говорили сперва вполголоса, а потом и вовсе беседовать расхотелось. Жихарь еще раз убедился, что жбан Лю Седьмого с рисовым вином неубывающий, и замычал песню. Сперва просто мычал, потом, к своему удивлению, стал вычленять и слова: Я один, как погляжу, На дорогу выхожу. Путь ведет в туман. Ночь-то вроде и тиха, Да судьбинушка лиха, Не избыть ее. Никоторого числа День был вовсе без числа, Да зачем оно? Никоторого числа В мире много стало зла — Больше ста пудов. Было, правда, и добро, Да недавно померло, Не убереглось. Утром было много визгу. Прибежали дети в избу И отца зовут: «Тятя, тятя, наши сети Притащили на рассвете, Угадай, кого? Угадай, отец, кого, Да притом не одного — Больше тридцати. Тридцать три богатыря Утопили упыря. Это дядя наш! Дядя самых честных правил Нам наследства не оставил — Лишь одни долги. Нам наследства не оставил, Уважать себя заставил Силой, не добром». Матом кроет свата сват, Коpни строит брату брат, Про иных молчу. Кто начальство, кто народ — Ничего не разберет Никакой мудрец. Под горой собака воет, На горе могилу роют, Падает листва. Путь теряется во мгле, Суть скрывается в числе Девяносто два. — Что это вы такое поете, сэр Джихар?! — возмутился Принц. — Когда это я строил противу вас козни? И вообще — о чем эта песня? В чем ее смысл? — Меньше смысла — больше душевности, — объяснил Жихарь. — Это у вас там все наперед расчисляют, а у нас поют, как сердце подскажет. Вот в заклинаниях много ли смыслу, зато как помогают! — Где уважаемый Жи Хан обучался стихосложению? — вмешался Лю Седьмой. — Да нигде не обучался — разве этому обучишься? — Однако ваша песня необоснованно печальна, сэр брат! — А какой же ей быть, если впереди сплошная смерть? — Вы так уверены в этом? — Ну, к новой жизни по такой дорожке не повезут, сами понимаете. Мы и так вон как далеко на этот раз добрались, а в следующий еще дальше попадем! Жихарь зевнул и заснул, оставив порядок на Будимира. Снилось ему, что он лежит на самобеглой дорожке, вокруг черная пыль, над головой алое небо. Радости-то от такого сна! — Я знаю, зачем такая дорога! — осенило богатыря спросонья. — Зачем? — хором спросили недогадливые Принц и Лю. — Чтобы никто не мог назад повернуть… И, опровергая тут же себя, Жихарь вскочил и побежал против хода дорожки. Небо понемногу становилось лиловым, потом перешло в синеву и наконец откровенно поголубело. Да и солнце сбросило черную маску. Деревья выпрямились, и листья на них оказались ярко-зелеными. Дорога раздалась в обе стороны и уже никуда не бежала. Это сам Жихарь бежал через леса и долы Многоборья к семибашенному Столенграду. Да что там бежал — мчался на белом жеребце, держа в каждой руке по кистеню, а следом за ним неслась могучая сыновняя дружина. Рядом и покоренная союзная Чих-орда скакала, не упускавшая случая пограбить, а подальше трусили на своих двоих добрые адамычи во главе с князем Микромиром. И вот уже встали по краям дороги нарядные многоборцы во всем хорошем, и кричат они славу своему герою, и услужливо распахивают ворота, украшенные хмелем и первыми цветами, и выстилают алым княжеским шелком дорогу к терему, и старый варяг Нурдаль Кожаный Мешок тащит встречь ему на веревке князя Жупела и княгиню Апсурду, облаченных в позорное платье смертников… |