Онлайн книга «Время Оно»
Долог и неспешен был их полет, а по очертаниям походили они на листья ясеня, хотя попадались и дубовые. «Ничего себе!» — решил Жихарь. Там, где сходились к стволу два корня, бил из земли чистый ключ, огороженный невысокой каменной кладкой. Три старухи в серых лохмотьях черпали воду золотыми ведрами и тут же выливали ее на землю — должно быть, чтобы корни не сохли. — Глупые, — сказал богатырь, не слыша себя. — Вода так и так до корней дойдет, чего вам на месте не сидится? Старухи поставили ведра и поглядели на Жихаря с недоумением — вроде услышали и поняли. Они стали что-то беззвучно кричать, махать на богатыря тонкими сухими руками. Жихарь плюнул без слюны, подпрыгнул, кое-как перелез через выступавший из земли корень и увидел, что с другой стороны в узловатую и на вид каменную древесину впился большими зубами мерзкий огромный червяк. — Точи, точи, — хмыкнул Жихарь. — Век долгим покажется. Червяк не обратил на героя никакого внимания. Да у него, кажется, и глаз-то не было. А вот у дракона, вцепившегося в третий и последний корень, глаза были большие, навыкате, но и он, серый и грязный, глядел совершенно равнодушно — ведь если рядом никто, так на него и бросаться незачем, да оно, поди, и невкусное — никто… Богатырь миновал дракона и увидел стволы малых деревьев. Стволы двигались, покрыты они были не корой, а рыжими иглами шерсти и заканчивались копытами — каждое с мельничный жернов. Жихарь снова запрокинул голову и сообразил, что вовсе это не стволы, а ноги четырех оленей. Олени, отталкивая друг друга, хватали мягкими губами листья, норовя ухватить позеленее. Он отбежал подальше, чтобы не попасть под копыто, и тут разглядел свисавшие с дерева огромные человеческие ноги в кожаных лаптях. Богатырь отошел еще. На самой нижней ветви, удавившись толстым ладейным канатом, висел волот-великан. Язык у великана вывалился едва ли не ниже густой бороды. Один глаз волота был закрыт, другого, видно, не было вовсе — иначе зачем нужна была висельнику при жизни черная повязка, как у морского разбойника? Мало того, из груди волота торчало толстое и длинное древко копья, коим был он пригвожден к стволу. «Ух ты! — промолвил молчком Жихарь. — Надежно с тобой распорядились, наверняка…» Великан, словно бы услышав его, открыл глаз. Око было большое и ярое. Волот приподнял свисавшую руку и несколько раз двинул ладонью в сторону: дескать, проходи, не мешай, не до тебя… Жихарь подчинился и попятился назад, не выпуская дерева из виду. Там еще много чего было любопытного: в кроне примостился громадный орел, а между глаз у орла сидел вылинявший ястреб. Ястреб размером был как раз с обычного орла, а уж каков орел, и говорить не надо. Да что орел — белка, перескакивающая с ветки на ветку, не уступала величиной медведю, а пушистый ее хвост — другому медведю. «Во сне ведь человек и думает не так, как наяву», — уговаривал себя богатырь. Он еще разок оглянулся налево — и снова перед ним было, рукой подать, покинутое Многоборье, славный Столенград, как бы разрезанный пилою прямо по избам и теремам. Люди суетливо жили, колотили молотами, щепали лучину, топили печи, а в одной избе лежал на ложе из мехов тот, дышащий Жихарь. Вокруг него шустро шныряли старухи-знахарки, курили травами, поили через воронку неведомыми отварами… «Нечего озираться, я отрезанный ломоть!» — велел себе герой и долгими прыжками поскакал дальше — ведь там, наверное, тоже что-то было. Прыгал он недолго, поскольку впереди обозначилась битва — безмолвная и оттого много страшнее, чем бывает на самом деле. Множество варягов, молодых и старых — старых было куда меньше, — секли друг друга мечами и топорами, разлетались на куски дубовые щиты, падали убитые налево и направо, но крови почему-то не было. И не было у северных молодцов на лицах боевой ярости, дрались они как мальчишки с деревянными мечами — улыбались друг другу, подначивали, беззвучно хохотали при попаденном ударе. — Вот тут бы и мне лечь окончательно! — решил Жихарь, вбежал в схватку, хотел вытащить из мертвой руки топор, но пальцы сомкнулись на пустоте. Варяги оставили усобицу, вложили мечи в ножны, начали помогать павшим подняться. На Жихаря они глядели вовсе не добродушно — напротив, споро выстроились в два ряда и погнали богатыря по проходу между двух человеческих стен, поддавая сзади ножнами и обухами топоров, и удары эти богатырь очень даже чувствовал, потому что это были обидные, позорные удары, а позор для воина пуще всякой боли. Хорошо еще, что слова до него не доходили — известно ведь, что варяги большие мастера складывать и хвалебные, и хулительные речи. А потом варяги сомкнули строй, разом повернулись и пошагали, обнявшись, к высокой каменной хоромине, где хозяин приготовил пиршественные столы. «Ясно, — подумал Жихарь. — Я ведь не в битве пал, вот они на меня и взъелись… Стыд-то какой — лег рожей в объедки!» Страдая и сокрушаясь, он добрел до широкой реки. А может, и не реки, потому что серая непрозрачная вода никуда не текла, да и куда ей течь на такой плоской равнине. На противоположном берегу богатырь различил деревья опять же серые, белые и желтые. «Вот они — Костяные Леса! Бродить мне теперь по ним вечно! Только сперва переправиться надо, а тут ни лодки, ни перевозчика… Да что уж теперь терять, коли тело потеряно!» С такой думой он и шагнул в воду — ладно, что лишь одной ногой. Серая мутная жижа вдруг занялась синим пламенем, страшная боль пронзила богатырскую ступню — и запрыгал Жихарь на одной ноге по немнущейся серой траве. «Нет, видно, не переправиться мне, покуда не похоронят, — подумал он. — Скорей бы уж им там надоело со мной возиться, отхаживать… Хорошо бы княжеской домовины для меня не пожалели — недаром же я догадался Жупела оттуда вытряхнуть… Да больно-то как! Это бабки, поди, меня каленым железом в рассудок привести пытаются…» Тут он понял — не услышал, а понял, — что его окликают. Богатырь повернулся на зов и увидел воина, покидающего седло. Воин был не из крупных, Жихарю по грудь, а одет как степняк — у него и конь был небольшой, лохматый, с крупными бабками, самый степняцкий. Шлем у воина был расколот добрым ударом, и лица сквозь запекшуюся кровь было не разглядеть. Утвердившись на коротких кривых ногах, степняк одной рукой обнял своего конька за шею, а другой вытащил большой гнутый нож и ловко перерезал животине шею. Славный конек упал на траву и забился. Когда кровь вышла и уползла в реку, принявшую ее с гнусным пузырением, степняк быстро и умело, как никогда бы Жихарю не суметь, снял с коня шкуру. Потом он расстелил шкуру на траве, достал из седельной сумы большую костяную иглу, в которую заправлена была крепкая желтая жила, и протянул ее богатырю, знаками объясняя, что от Жихаря требуется. Богатырь пожал плечами, но иглу попробовал взять — она, конечно, в мнимых Жихаревых пальцах не задержалась, упала на траву. Степняк досадливо дернул плечом, подобрал иглу, побросал мясо и внутренности в воду — запахло едой. Степняк лег на расстеленную шкуру, довольно улыбнулся, показав крепкие желтые зубы, завернул края и стал зашивать шкуру изнутри. На Жихаря он уже не смотрел за ненадобностью. Скоро никакого степняка не стало видно. |