Книга Сумерки, страница 61 – Эрин Хантер

Рыжая кошка безжизненно лежала у входа в детскую, а еще один барсук угрожающе склонился над ней.

— Белка! — взвизгнула Листвичка, вонзая когти в заднюю лапу барсука.

Чудовище обернулось, разинув зубастую пасть, но Грач загородил собой Листвичку и ударил барсука по глазам. Взвыв от боли, зверь бросился наутек.

Листвичка, не чуя под собой лап, бросилась к сестре. Какое-то внутреннее чувство подсказало ей, что Белка жива. Листвичка едва не заплакала от облегчения, когда сестра приподняла голову и моргнула.

— Листвичка… ты вернулась…

— Я здесь, Белка! Ты ранена?

Белка со свистом втянула в себя воздух.

— Там… Пепелица… с Медуницей. Котята… Барсук ворвался… в детскую…

Новая волна ужаса захлестнула Листвичку. Она все-таки опоздала!

Она протиснулась в детскую. В темноте слышалось зловещее рычание зверя, время от времени прерываемое стонами и жалобным плачем. Листвичка узнала голос Медуницы.

— Медуница! Это я, Листвичка! Где вы?

Было так темно, что она не могла разглядеть ничего, кроме чудовищной фигуры барсука, заполнившей собой все детскую. Едкий смрад заглушил нежные запахи. Листвичка бросилась вперед и врезалась в жесткий бок, покрытый грубой шерстью. Она в бешенстве принялась царапать врага когтями, хрипло выкрикивая:

— Убирайся! Пошел прочь!

Барсук обернулся, блеснули злобные маленькие глазки — и Листвичка перенеслась в свой сон, где царил мрак и черная пелена.

Она выбросила вперед лапу и полоснула чудовище по носу. Брызнула алая кровь, ее теплый запах мгновенно смешался с барсучьим духом. Барсук занес лапу, чтобы прихлопнуть наглую кошку, но тут за плечом у Листвички вырос Грач и что было силы ударил врага по морде.

Огромный зверь громко завопил от боли. Развернувшись, он отшвырнул с дороги Листвичку и затопал к выходу, круша уцелевшие плети ежевики. Прозрачный лунный свет хлынул в образовавшиеся щели, выхватив из тьмы перепуганные глаза Белки и Уголька.

— Что там? Где Пепелица? Они живы? — прохрипела Белка.

— Пока не знаю, — срывающимся от страха голосом ответила Листвичка. — Сейчас я ее разыщу. Стойте на страже.

Белка кивнула и вернулась к входу, где ее ждал Уголек. Грач быстро потерся носом о нос Листвички и подтолкнул ее вперед.

— Позови, если я понадоблюсь!

Толстый слой мха и папоротников устилал пол детской. В дальнем углу лежала Медуница, голова ее была приподнята, глаза вылезли из орбит. Чудовищная дрожь сотрясала ее живот, и Листвичка с ужасом поняла, что она вот-вот окотится. Целительница бросилась к подруге и вдруг споткнулась о чье-то изломанное неподвижное тело.

Пепелица лежала на куче мха, разбросав лапы, глаза ее были закрыты. Кровь медленно сочилась из глубокой рваной раны на боку.

— Пепелица… — одними губами прошептала Листвичка. — Пепелица! Это же я, Листвичка! Очнись…

Веки целительницы дрогнули, затуманенный взгляд остановился на Листвичке.

— Листвичка… — прошелестела она. — Слава Звездному племени! Я так просила… чтобы ты вернулась.

— Я больше никогда тебя не покину! — Листвичка упала на мох рядом со своей наставницей и судорожно вдохнула ее родной запах. — Прости меня. Я так виновата, так виновата… Прости меня, Пепелица… Только не умирай, прошу тебя!

Она оторвала клок мха от подстилки и зажала им рану на боку у целительницы.

— Ты поправишься, вот увидишь, — бормотала она. — Сейчас кровь остановится, и я принесу ноготков, чтобы обеззаразить рану, а потом дам тебе маковых зерен, и ты спокойно уснешь. Боль пройдет, ты поспишь, а когда проснешься, то сразу почувствуешь себя лучше!

— Не трать время, Листвичка, — прошептала Пепелица. — Все кончено. — Глаза ее тускло блеснули в темноте. — Я ухожу в Звездное племя.

— Не говори так! — закричала Листвичка.

Трясущимися лапами она вырвала новый клок мха, а кровь все текла и текла, и никак не хотела останавливаться…

Целительница попыталась приподнять голову, но силы оставили ее, и она снова упала на мох.

— Все сбылось, — пробормотала она. — Звездное племя предупредило меня о том, что мой срок подходит. Это судьба, Листвичка.

— Ты знала? — Листвичке показалось, будто черная бездна разверзлась под ее лапами, она беспомощно уставилась в бесконечную тьму. — Ты знала и ничего мне не сказала?

— Это моя судьба, а не твоя.

— Но ты же знала, что я встречаюсь с Грачом! Ты знала, что если я уйду, Грозовое племя останется без целительницы… Пепелица, как же ты могла отпустить меня? Ты должна была заставить меня остаться!

Серая целительница с усилием приподняла веки. Голубые глаза ее вспыхнули отблеском прежнего огня.

— Я никогда не посмела бы тебя заставлять, Листвичка… Я не хотела, чтобы ты была несчастной. Целительницей нельзя стать по принуждению. Этого нужно хотеть — всем сердцем.

— Я хочу, — виновато прошептала Листвичка. — Хочу! «Слушай свое сердце», — сказала ей Пестролистая.

— Ты прекрасная целительница, — слабо улыбнулась Пепелица.

— Нет, что ты! Я сбежала, бросила тебя и все свое племя. Ох, Пепелица, мне так стыдно!

Серая кошка еле заметно пошевелила кончиком хвоста.

— Не надо стыдиться. Ты принесла мне счастье. Я ухожу к небесному воинству, оставляя свое племя в надежных лапах.

— Нет! — закричала Листвичка, как будто сила ее любви могла повернуть время вспять и избавить наставницу от смерти. — Это я во всем виновата! Я должна была быть здесь. Я должна была…

— Ты не виновата, — закрыла глаза Пепелица. — Не в наших силах изменить свою судьбу. Но мы должны иметь мужество принять ее, — она тяжело вздохнула. — Звездное племя уже ждет меня. Прощай, Листвичка.

Глаза ее закрылись, тело, последний раз вздрогнув, окоченело.

— Пепелица! — Листвичка зарылась носом в серую шерсть своей наставницы и почувствовала лютый холод сезона Голых Деревьев.

Через несколько мгновений чей-то теплый бок прижался к ее боку, и Грач склонился над мертвым телом Пепелицы.

— Мне так жаль, Листвичка, — прошептал он. — Я знаю, как много она значила для тебя.

— Она научила меня всему, что я знаю, а теперь умерла! — горько заплакала Листвичка. — Я не знаю, что мне делать! Я поверила Пестролистой. Но как она могла посоветовать мне слушаться своего сердца, если знала, что Пепелица скоро умрет? Как она могла так поступить?

Грач теснее прижался к ней и нежно вылизал ее мокрые от слез щеки.

— Ты и послушалась своего сердца, глупая, — проурчал он. — Твое сердце привело тебя домой. Ты никогда не была бы счастлива вдали от своего племени.