Книга Новые байки со "скорой", или Козлы и хроники, страница 72 – Диана Вежина, Михаил Дайнека

— Здравствуй, Бим! — возмущенно орал Дрюля.

— Здравствуй, Бом! — радостно вопил размалеванный Аристарх.

— И оба мочатся в публику! — выдал ремарку Михаил, разряжая себя и обстановку. Снизу загоготали и запустили кирпичом. По лестнице поднимались.

— Привет, а это я, — сказал чуткий Филиппов, тревожно глядя на насупившихся супругов.

— Сгинь, Филиппыч! — отозвался задерганный Михаил. — Не видишь — мы ссоримся!..

— Н-не надо, — чуть заикаясь, попросил расстроенный Филиппыч, — пожалуйста, не надо, вы не должны! Понимаете — вы же такие замечательные! Если вы не помиритесь, то я — я тогда в окно выпрыгну! — решительно пригрозил он.

Михаил молчал и наживал язву. Диана хмуро рассматривала трещину на штукатурке. В трещине спала жирная муха с радужными крылышками. Решительный Филиппыч взобрался на подоконник и оказался в луче софита. «Бим!» — «Бом!» — «Ха-ха-ха!» — доносилось снизу: Дрюля с Аристархом выясняли отношения, сражаясь на подвернувшихся под руку палках.

— Помогите! — голосил начитанный Аристарх, ненароком огретый по буйной голове. — Истекаю клюквенным соком!

Дрюля тоже утирал кровь… Филиппов еще раз посмотрел на повздоривших супругов кроткими пьяными глазами, качнулся и вывалился из окна, в последний миг зацепив рябиновый куст.

Пролетев почти три этажа, тело с грохотом ударилось о жестяной козырек над дверью парадного. Козырек сорвался и тяжело обвалился на асфальт. Весь дом дрогнул. Посыпалась штукатурка, зазвенели бьющиеся стекла… Михаил и Диана сиганули вниз по лестнице, снося свечи со ступеней.

Распластанное тело без движения лежало под рябиновым деревцем, обсыпанное ржавыми резными листьями. Вокруг толпились.

— Повторите, пожалуйста! Можно еще дубль? — заговорил пьяненький Сэм — разумеется, по-английски: — Repeate, please! May this take againe? — попросил он заплетающимся языком, проталкиваясь с камерой к распластанному телу.

— Почему бы нет? — ответило тело, причем также на английском: — Why not? — задумчиво произнес Филиппыч, до сего момента бывший не в ладах с иностранным языком.

После этого Филиппыч зашевелился, выпутываясь из куста, сел, потом скрипуче встал и принялся отряхиваться.

Разразились бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию, и засим инцидент был в общем-то исчерпан…

Инцидент был исчерпан, Филиппыч — жив и почти здоров. Дом стоял на месте, а дым — коромыслом. Праздник жизни продолжался, хотя вдруг вырубился свет. Теперь по всей квартире горели свечи, разыскали керосиновую лампу и керосин. Всё шло своим чередом. Хозяева помирились в уютном туалете, целомудренно защелкнув дверь. Занемогший Аристарх помучился, плюнул и по-простецки помочился в раковину…

Затем добавили и запели.

«Лошадь упала, лошадь упала!» — чисто пел баритонистый пегобородый Дрюля, щедро наливая возлежащему Филиппычу. «Лошадь упала, упала лошадь!» — раздольно тянул каскадер Филиппов, отделавшийся ушибами и треснувшим ребром. «Но вот она встала, но вот она встала!» — а капелла вторила умиротворенная Диана. «Но вот она встала — и снова упала!!» — дуэтом фальшивили Михаил и пророк его Аристарх. «Смело мы в бой пойдем!» — в экстазе подхватил дружный Семен Семеныч и всё испортил. «За власть Советов…» — вдогонку пискнула рыженькая Сашенька.

Всё смешалось. Киношники выпадали в осадок.

— А что, Аннушка, а поедемте в нумера! — предлагал окаянный Дрюля с похотливым огоньком в глазах. Но Аннушка окончательно отстрелялась, Петька тоже. Союзники створаживались на глазах.

— А не хочешь ли ты, Петруша, студню? — спрашивал хлебосольный Аристарх, а бессловесный Питер отмыкивался. — Так вот и я говорю — нетути! — сокрушенно разводил руками добрый Аристархушка.

Но вот Сэм и впрямь был исключительно крепок и приемист. Кандидат в невозвращенцы норовил обрусеть окончательно.

— О! — значительно говорил Семен Роману, наливая горькую.

— А! — понимающе соглашался Роман с Семеном, и оба по достижении консенсуса занюхивали собачьим ухом.

Назревал распад. Ситуация становилась неуправляемой и близилась к критической.

— Что-то будет! — предрек зловещий Аристарх.

— Снег будет, — допустил догадливый Дрюля.

— Пусть будет! — разрешил великодушный Михаил и на всякий случай зябко поежился.

Инфернальный Аристарх зашептал, забормотал, задвигался, вычерчивая в воздухе нечто как бы каббалистическое… Пробили часы. За окном надрывно заголосила ворона и вдруг умолкла. Прокатился ветер, вздулась штора, заметались и забились свечи. Почему-то стало сумеречно и не по-хорошему тихо. Роман приложился к бутыли с керосином и, как заправский факир, выпустил изо рта фонтан пламени. Череп на полке громко клацнул челюстью, рябиновая гроздь тяжело упала на паркет. Пол содрогнулся. Послышались шаги.

Дог, двинувшись к двери, упал, как та лошадь. Ударили колокола. Заскрипели петли. Диана заранее взялась за сердце, но пришел всего лишь Лешенька с шампанским — пришел, ужаснулся и ушел, унося Анюту и Питера, а Диана сорвалась в штопор и shit выговаривала по слогам. Дог был пьян и восторжен.

— Какой мерзавец собаку напоил?! — грозно вопрошал Михаил. — Йорик, бедный мой, ты бы хоть закусывал!

— Я не мерзавец, я с тортиком! — взывал к справедливости Аристарх, выпутывая тортище из коробки.

Дог, следуя хозяйскому совету, двинул собой, и торт, как положено в дурном кино, со шлепком размазался по дяде Сэму. Семен Семеныч улыбался, окал и облизывался…

Визжали и смеялись, бедный Йорик доедал бисквит, Аристарх плакал и пил.

— А! — назидательно говорил Роман и мыл Семена в душе.

— Да раздень же ты его, болезного! — сострадал человеколюбивый Дрюля, державший над ними канделябр. Семушка пыхтел, утирался и цеплялся за штаны; неожиданно хрюкнуло и засипело — кончилась вода. Затем иссяк газ.

Недомытый американец радостно улыбался и путался под ногами. Портки он всё-таки утратил, полотенце, обмотанное по чреслам, раз за разом спадало. Девицы уважительно переглядывались, а Семушка улыбался еще шире и виновато разводил руками, повсюду натыкаясь на шампанское, оставленное Алексом. Заботливый Дрюля, устав переставлять бутылку, держал ее в руках, как подкидыша-младенца.

— Куда ж ее девать-то? — озадаченно спросил Дрюля.

— А за окно, вестимо, — ответствовал Михаил, имея в виду пространство между рамами.

Исполнительный Дрюля горестно вздохнул, скорбно посмотрел на сосуд и со всего маху швырнул его в форточку.

— О!!! — сказал Сэм и вышел вон, забыв про полотенце.