Онлайн книга «Я и Софи Лорен»
|
И вот однажды… Она звонит ни свет мне ни заря, а где-то за полночь. И с укоризной: – Рыба, ты лежишь, я так и знала! Я вскочил… Вообще-то в повседневном обхождении она ко мне обращалась неформально: мол, рыбка, как дела? Когда же она произносила «рыба», я понимал: нам предстоит серьезный разговор, и Лиза изречет сейчас такое, что впору раз и навсегда запечатлеть на известных скрижалях. – Рыба! – не скрою, это меня насторожило. Я понял: ее творчество не терпит отлагательств. И точно: – Послушай, рыба, ты еще не спишь? Глубокой ночью! Но опять-таки неважно. – Лиза, что случилось? – «Что случилось»! Я придумала такое – закачаешься! И буду рада посвятить тебе! Я, польщенный, заинтриговался не на шутку: – А ну скажите! – Без труда… алло, алло!.. не вытащишь и рыбку из пруда. Ну что ты скажешь?! И это я еще не вру! Сразу я подумал, что ослышался. Лиза об этом догадалась и изрекла повторно: «Без труда…» Она нуждалась в похвале. Но я молчал: я обмер, «без труда…» Она встревоженно: – Алло, алло, ты слышишь? Ну и как тебе? Если б это было не со мной, я бы точно не поверил никогда бы. А Лиза наседала: «Ну и как?» Ото сна не отошедший далеко, я выдавил: – Ну что сказать вам, Лиза? Ваши шутки… Если честно, среди ночи неуместны. Про «без труда» – я где-то это слышал. И вообще, давайте спать… пора. Лиза оскорбилась: – Не шутка это – это афоризм! Я только что придумала сама! Алло, алло?.. Мне показалось, я схожу с ума. Я был на грани, чтоб перекреститься. – А чем докажете, что автор – это вы? В поисках доказательств Лиза щелкнула пальцами (в трубке раздался щелчок) – и они мгновенно отыскались: – Клянусь памятью своей первой собаки Культуры! – и в трубку оживленно прослезилась. А это было уже серьезно. Хотя в чем-то и бездоказательно. – Я-то, Лиза, предположим, вам поверю, – заметил я ей мягко, – ну а кто с Культурой вашей не знаком? – Утро вечера мудренее, – изрекла она уклончиво. Интрига! Ситуация, которая сложилась вокруг афоризма «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда», казалась нештатной. Уже утром я о ней докладывал русскому фольклористу профессору Гришману (Украина, Донецк). Ученый с мировым именем, Михаил Овсеевич Гришман… Он меня, конечно, успокоил. Что тут безоговорочно я прав. Но этот случай, в общем, исключительный и для науки чрезвычайно любопытный. Как минимум науки медицинской… – Возьми с собой Элю, – предложил, – я ей доверяю как родной, – чтоб разобраться с Соркиной на месте. Может быть, она сошла с ума, и ее следует как следует проведать. – А как узнать, она сошла или еще в раздумье? – А проведай – и тогда узнаешь. И вот я и Эля – родная дочка Гришмана, с инспекторской проверкой мы колотим в соркинскую дверь. Хорошо, что с Элей мы запаслись терпением заранее, а не то бы я уже не знаю… Короче, Лиза, явно отвлеченная от сна, на пороге появилась к нам нескоро. При своих шестидесяти трех она была одета слишком откровенно даже для утра и спросонья даже не стеснялась. Недовольно оглядев меня и дочку Гришмана, Лиза отстраненно удивилась: – В чем, собственно, дело, товарищи? Я вздрогнул не на шутку. Что эта Лиза будет запираться, я почему-то не предусмотрел. Оказалось – будет. Я: – Лиза, или вы мне в полвторого ночи не звонили?! – Я?! В полвторого?! Рыба, никогда! Дочка Гришмана с мировым именем смотрит на меня во все глаза: мол, кто из нас двоих? Сам я на себя смотреть, конечно, не могу, но живо представляю, какое со стороны это нелепое зрелище. Неужели Лиза мне приснилась?! А Лиза полвторого отрицает. Говорит, что: «Рыба, никогда!» Я, чуть не плача: – Так, Лиза, это как же… В полвторого… – Я повторяю, в полвторого – никогда! Зачем мне врать, когда я ровно в два! И что вам надо? Облегченья мне не скрыть – уже теплей! Ее часы – опережали время! Боясь спугнуть, я осторожен с ней и дальше: – А не вы ли, Лиза… или мне послышалось? Ваш афоризм про рыбку из пруда… С гордостью: – А как же?! Я, конечно! – Эля, ты слышишь?! Она! Эля слышала. Еще бы ей не слышать! В жизни видавшая виды и подвиды, она ахнула и свой взгляд на меня как на идиота тут же пересмотрела. И не в пользу Лизы. – Елизавета Зиновьевна, со всей ответственностью я хочу вам заявить, что вы, что вы… Эля умела тщательно подбирать слова, и Лизу это спасло. Она сориентировалась тут же: – А между прочим, у меня есть доказательства! Я и Эля в один голос: – И какие?! – Щас! В роли творческой кухни Лизы Соркиной выступала кладовка с летними закрутками. За дверью кладовки Лиза оскорбленной невинностью и растворилась. Ее не было около часа. – Лиза, отворите, наконец! – кричала Эля, потеряв терпение. Но Лиза Элю из кладовки пристыдила: – Служенье муз не терпит суеты! – и открывать не торопилась, это явно. А пока Лиза искала доказательства, я был вынужден поддерживать светскую беседу с ее попугаем. Лизин попугай – по памяти – цитировал ее лучшие афоризмы, временами срываясь на «дурак!». «Сам такой!» – парировал я. И мы беседовали дальше… Наконец дверь кладовки распахнулась, и победоносная, со следами творческого экстаза, Лиза нам представила вещдоки: – Возьмите вам, пожалуйста! И вручила нам ворох бумаг. – Лиза, это что? – Неужели и сейчас вам непонятно?! Я и Эля закивали: – Нет, откуда?! – Да Господи, мои черновики! Мы стали изучать – и обалдели. «Без труда не вынесешь и рыбку из пруда». «Не вынесешь» – зачеркнуто. «Не высунешь», «не высадишь», «не выкинешь» – зачеркнуто. А Лиза нам: – Смотрите, нет, смотрите! – распаляясь. – Это не черновики? И не моя рука?! Нет, если не моя, так и скажите! Рука была действительно ее, и округлые, с завитушками, буквы, идущие под откос, были ее же. «Не выдерешь», «не выставишь», «не выгонишь», «не выбросишь»… Тонкого стилиста Лизу Соркину не могло устроить и «не вычерпнешь»… Не, не, не… «Не вытулишь», – зачеркнуто опять. Мастер меткого словечка, Лиза работала над ним – дай бог каждому. Она шлифовала фразу, доводя ее до блеска, чтоб сверкало. А вот и окончательная редакция: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». Как говорят: умри, Денис, а лучше и не скажешь. |